С поездкой вышла забавная история. Вслед за нами в малое паломничество вдруг засобирался десяток боярынь из разных родов. Это различные тётушки потенциальных женихов, жаждущих породниться с нашей семьёй. Ведь в поездку отправились сразу четыре незамужние царевны. Я этот балаган пресёк, приказав сестрицам и супруге взять с собой по две служанки и Сашиных нянек, конечно. Вот в таком урезанном составе с небольшим отрядом охраны мы выдвинулись по Троицкому тракту.

– Где в писании написано, что верующий должен поклоняться костям умерших людей, будь они хоть трижды святыми? – прерываю вещающего монаха, и зло смотрю в его глаза. – Молчишь? Может, там сказано, что человек должен посещать церковь несколько раз в день? Или хотя бы один раз? Насколько я помню, жизнь христианина – это есть сплошная молитва. Только он не обязан показательно отстаивать службы или бить по тысяче поклонов в день. Может, поэтому от вас и бежит народ православный? Раскольники людей насильно в храмы не тащат и обязательной мздой не нагружают. А для вас вера давно стала работой и способом заработка. Закрой рот!

Хлопаю рукой по столу, на котором тут же подпрыгнули лежащие бумаги, а чернильница перевернулась. На белой скатерти и желтоватой бумаге сразу появилось пятно, очень напоминающее кровь. Вернее, так показалось струхнувшим попам. Вон как напряглись и побледнели.

Машу рукой заскочившей в горницу охране. Молодцы, что среагировали, но мне хватит Саввы, сопровождающего меня как тень. Он и сильного бойца в бараний рог скрутит, а не только двух пожилых священников.

Странно, что Корнилий позволил открыть рот Викентию. Или он специально? Чёрт его знает, какие у иерархов сейчас разборки. Митрополитов Новгородского и Тверского до сих пор не выбрали. Никак не могут определиться с достойным кандидатом. Бывших глав я ведь казнил за участие в заговоре. И сейчас за тёплые местечки разгорелась ожесточённая борьба. Ведь нынешний патриарх назначен моим волевым решением. А группировки внутри РПЦ никуда не делись. Ещё и закрытые монастыри высвободили немало властолюбивых иерархов. Они привыкли сытно есть, сладко спать и особо не напрягаться. Вот и верхушка монахов включилась в борьбу за контроль над епархиями. Для меня это хорошо, пока иерархи грызутся между собой, меньше лезут в мирские дела и не пытаются указать, как царю себя вести. Но, оказывается, есть исключения из правил.

Не обращая внимания на растекающиеся чернила, продолжаю внушения:

– Разрешение креститься двуперстно позволило вернуть в храмы большую часть верующих, которых вы называете раскольниками. Мои люди внимательно следят, чтобы священники, исповедующие старые правила, не говорили лишнего. Сейчас нам удалось навести хоть какой-то порядок. Пока вы пытались договориться со сторонниками Аввакума, положение в России значительно ухудшилось. Начали плодиться различные секты, появились проповедники, толкующие писание на свой лад. С этими мы сейчас боремся самым жестоким образом, – делаю паузу и вытаскиваю часть бумаг, дабы они не пропитались чернилами. – Только самые толковые и непримиримые главы раскольников уже мертвы или сосланы мной в дальние скиты, а вы всё не можете договориться. Ещё и смеете предъявлять претензии царю! А ведь дело не в вере или правильной трактовке писания. Виновата ваша гордыня и упрямство. Все прекрасно понимают, что Никон поддался на уговоры коварных греков, учинив раскол не ради восстановления канона, а ради собственной власти. Иоаким был такой же. Ради влияния на мирские дела он мог пойти на любое преступление. Вам давали время?