От преданной служанки мысли Никотеи сами собой перетекли к Гарольду III – как ныне именовали Мстислава. Он влюбился так безоглядно, что готов был променять любые царства на ее благосклонность. Но Фортуна ревнива, и принцессе пришлось бежать от страстного поклонника, чтобы едва не погибнуть от руки другого, еще более страстного и необузданного. Севасте даже показалось, что уже не выкарабкаться, но, как бы ни зла была ее судьба, смирение никогда не числилось среди достоинств или недостатков рода Комнинов. Если Господу угодно даровать для достижения цели такое неказистое орудие, как ее рыжий жених, – пусть он станет тем волшебным средством, пред которым разрушатся крепостные стены и падут ниц земные владыки.

– Аллилуйя! – вознеслось с клироса к небесам серебристое детское многоголосие, и стая голубей сорвалась с резного карниза и начала бестолково кружить над Конрадом и Никотеей, вступившими на крыльцо храма…

Это тоже было сочтено добрым предзнаменованием.

Лис появился в дверях и, скинув запыленный плащ на руки слуги, провозгласил с порога:

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

– Насколько великие? – испытующе оглядывая долговязую фигуру закадычного друга, поинтересовался сотрудник Института Экспериментальной Истории, Вальдар Камдил, он же доблестный рыцарь Вальтарэ Камдель, самозваный граф Квинталамонте.

– Не то чтобы сильно великие, но довольно пухлые, – без запинки ответил его напарник. – Во всяком случае, одно дело за номером «хрен разберешь». Да, кстати, – без перехода продолжил он, – как твои ребра?

Рыцарь поморщился, вспоминая недавнюю сечу и лисовскую стрелу, отведенную от заданной траектории бесцеремонным ангельским произволом.

– Спасибо, куда лучше, чем было в первую минуту. Почему ты спрашиваешь? – насторожился Вальдар.

– Ну… – Лис поднял глаза к потолочным балкам, – будь я Господь Бог, то воспользовался бы случаем создать из пришедшего в негодность ребра хорошенькую сиделку. Но, поскольку я таким фокусам не обучен, скажу тебе как старый солдат, не знающий слов любви, кроме команды «ложись»: с целыми ребрами мечом работать куда сподручнее.

– Так! С этого места подробнее, – нахмурился Камдил. – Еще вчера мы, кажется, намеревались мирно ожидать решения институтской комиссии и ни о каких мечах речь не шла.

– Но то ж когда было! Господь за это время твердь земную от аш-два-о небесной отделил и часть получившейся влаги густо посыпал солью… может, что-то типа ухи варить собирался?

Рыцарь внимательно поглядел на боевого товарища:

– Сергей, мне кажется, или сегодня ты как-то слишком часто упоминаешь всуе имя божье?

– Ни всуе, ни в высуе, абсолютно по делу. – С губ институтского оперативника сошла, казалось, навеки припечатанная к лицу усмешка. – В общем, новости у меня безрадостные. Только что прирулил человек из пограничья… Наша, так сказать, валлийская агентура подтвердила, что мальчик лет тринадцати-четырнадцати, посреди бела дня возникший на глади вод небезызвестного тебе озера Сноудон, и впрямь носит диковинное для валлийского уха имя – Федьюня.

– Это было известно еще два дня назад, – перебил его Вальдар. – Шанс, что это не он, конечно, оставался, но…

– Не грузи мозг шансовым инструментом! Тут же самое главное в деталях!

Его собеседник кивнул, делая приятелю знак продолжать.

– Так вот, – вновь заговорил Лис, многозначительно разминая запястье, – когда этот отставший от войска лоботряс с какого-то перепугу решил прогуляться по воде, поблизости как раз совершал променад отряд святых отцов, вздумавших поставить на берегу часовню для непрестанной борьбы с кознями местных водяных. До того, как оттуда всплыла целая армия, священная экология мало кого заботила, но уж больно весомый повод объявился. И тут, понимаешь ли – нате-здрасьте: с одной стороны, крестный ход с песнями, только шо без плясок, а с другой – навстречу им, буквально северная Аврора в лице Федюни Кочедыжника. В общем, по словам гонца, веселуха случилась преизрядная, в результате чего парень наш получил жуткое погонялово Сын погибели, был схвачен и запроторен в местный зиндан.