Обычно ремонт поручали жителям окрестных земель, но, как правило, они выполняли эту повинность спустя рукава. Вот и решили – взымать плату. Во всяком случае, с тех, кто едет там верхом, на повозках каких или гонит скот.
Скептически настроенный царь уступил уговорам и скрепя сердце поручил сыну построить маленький участок такой дороги – шагов в сто. Что и было сделано.
Да не абы кем, а Василием Дмитриевичем Корчминым – одним из сподвижников Петра, бывшим с ним с самого начала[13]. Он как раз только вернулся из Европы, где учился инженерному делу. Мало. Очень мало учился. Меньше пары лет совокупно. Но человек он был деятельный, сообразительный, энергичный и находчивый. Чем царю и нравился, как, собственно, и царевичу.
Алексей с ним сговорился, подкупив масштабностью и важностью проекта. Вот он и руководил опытным участком. Соорудил его чин по чину. Как надо.
По прибытии Петра участок довольно долго поливали, чтобы имитировать сильный дождь, но дорога не раскисла, сохранив вполне приличную несущую способность. Что окончательно и убедило царя в правильности идеи сына. Дорога сия была нужна и явно полезна. Вот Корчмину ее и поручили возводить. Алексей же…
– Стой! – скомандовал царевич.
Спрыгнул с коня и направился к кашевару, что расположился со своим котлом невдалеке от дорожных работ.
– Готово ли варево? – поинтересовался Алексей, подойдя ближе.
Повар спал с лица.
Его глаз задергался, а сам он несколько раз открыл рот в беззвучном режиме, переводя взгляд с царевича на его вооруженную до зубов охрану и наоборот.
– Что молчишь?
– Готово, Алексей Петрович, – ответил подошедший голова, отвечающий за эту ватажку работных людей. – Изволишь пробу снять?
– Да.
Зачерпнули немного.
Царевич отведал пару ложек. Как раз чтобы съесть то, что ему положили. Поблагодарил за службу. И поехал дальше.
– Что спужался-то? Али тащишь без роздыху чего ни попадя? Ты это гляди у меня! Ватажникам тебя сдам – поколотят так, что век кости не соберешь!
– Чур меня! Чур! – перекрестился повар. – Да и как тащить-то? Предупредили же – царевич может отведать. Боязно. Он, сказывают, лют и скор на расправу. Да и приказчики вроде как робеют. Так что ныне что с казны отпускается, то в котел и кладется.
– Так что ты заробел? Дурной, что ли?
– А ну как не понравилось?
– Эх, Фома, Фома… – покачал головой его визави, а потом, похлопав кашевара по плечу, добавил: – Тебя повесют, а ты не воруй! Э-хе-хе…
Глава 5
1699 год, май, 21. Москва
Алексей потряс стаканом с костями и высыпал их на стол.
Три кубика о двенадцати гранях каждый. Белый, синий и красный.
После чего, чуть помедлив, передвинул фишку.
Отец нахмурился, наблюдая за происходящим действом. Но смолчал. Меншиков скосился на него. Взял кости, бросил их в стакан и встряхнув, выкинул на стол.
Улыбнулся.
И потянулся к фишкам, обозначающим конницу…
Это была первая игра в, по сути, настольный wargame. Этакий вариант Kriegsspiel[14], который царевич создал, обдумывая способ организации подготовки начальствующего состава. Здесь имелась и большая карта, расчерченная на квадраты, и гипсовые элементы укреплений, и многочисленные фишки для обозначения разных войск, и циркули с линейками для измерения расстояния, и кубики для определения вероятностей, и даже небольшие коробочки для имитации «тумана войны». Ну и само собой, книга правил. Впрочем, последнюю пока еще продумывали. И то, что видел перед собой Петр было своего рода альфа-тестированием…
Кроме них троих, в зале присутствовали и Гордон, и Апраксин, и Головин, и Шереметьев, и другие. Всего около двух десятков человек, так или иначе относящихся к верхушке военного командования царства. И они очень вдумчиво смотрели на эту игру и на эту партию.