На глаза наворачиваются слёзы. Мою грудь теперь будто буравят сверлом. Насквозь. В самое сердце. Хочу быстрее уйти из кабинета, чтобы он не увидел, какую боль мне причинил.

– Чёрт. – Он закрывает глаза и трёт переносицу. Потом смотрит на меня.

И в его взгляде отчётливо различаю: я права.

А Марк тем временем молчит.

Моя последняя надежда тает. За четыре года, что мы не общались, он не изменился.

– Видеть тебя не хочу! – выдаю сгоряча. – Я уезжаю и плевать на всё!

Он в два шага приближается ко мне, я отступаю и упираюсь в стену.

Замираю, словно мышь в плену у кота. Марк глубоко дышит. Злится. И возбуждён.

Его дыхание снова обжигает мне ухо.

– Ты моя. Законная. Жена. И никуда не уйдёшь. Поняла? – рявкает мне в губы.

На последнем слове я подскакиваю и на каком-то интуитивном уровне понимаю, что сейчас лучше не злить Марка. Приходится наступить себе на горло, но я всё же робко отвечаю:

– Поняла.

Он меня отпускает, и я с ужасом вылетаю в коридор.

Не могу отдышаться и прийти в чувства. Марк издевается надо мной, использует, как игрушку.

Не хочу прощать ему это, но что-то держит меня в его доме.

И я решаю не пороть горячку и притормозить с уходом.

Душу разрывают противоречивые чувства. А сердце кровоточит от новых ран.

Но тогда я даже не представляла, что самые тяжёлые испытания ещё впереди.

Месяцем ранее

Провожаю маму в аэропорту. Протягиваю ей чемодан.

– Удачи вам, – обнимаю её, а затем дядю Виталю. – Буду очень скучать.

Мамин новый муж обнимает меня скорее из вежливости. Ему не нравится, что у его супруги есть двадцатипятилетняя дочь. Я как чернильное пятно на чистом листе их новой жизни. Взрослая дочь напоминает о том, что они не молоды, а ему этого не хочется.

– Дочь, как только освоюсь, пригласим тебя в гости. И если захочешь, останешься. – Мама машет мне на прощание.

Она обещает пригласить к себе, но дядя Виталя не позволит, придумает миллион причин против. А даже если и разрешат остаться, что мне делать в Бельгии? Без языка и диплома их страны. Не жить же с мамой и отчимом. У них и так однушка.

Квартиру, где мы с мамой жили последние полгода, она продала, чтобы хватило денег на новую жизнь. Да и к тому же они не планируют возвращаться в Москву.

Отец бросил нас с мамой, когда мне было четыре года. Я едва его помню.

Мама всю жизнь работала горничной в гостинице в Москве. Там и познакомилась с будущим мужем, бельгийцем, Виталом, или просто дядей Виталей, как я его называю.

Я проводила маму и дядю Виталю и осталась в аэропорту одна. Одна в этом городе. Одна в этой жизни.

В мои двадцать пять у меня ничего нет.

Ещё полгода назад у меня была своя квартира, но бывший коллега и бывший парень по совместительству оставил меня без жилья и без работы. Провернул аферу, подставил, так что пришлось отдать все деньги, но меня всё равно уволили с должности управляющей рестораном. Без возможности найти работу в приличном месте. Добро пожаловать в чёрный список работников, Вероника.

Но это не повод унывать. Если одна глава в жизни закончилась, я напишу следующую.

Конечно, мама не оставила меня одну на улице. Она договорилась с отелем, где проработала долгих двадцать лет. Я смогу работать у них горничной, как она, и жить там в одной из комнат. Не зря же я отучилась в университете по направлению гостиничного сервиса и туризма. О работе гостиниц и ресторанов я знаю всё – от и до. Даже как работать горничной. Только должности выше этой мне теперь никогда не занять. Даже в мамин отель меня брать не хотели, но только из-за того, что маму знали много лет, ей пошли навстречу.