- Это про вас?

- Ответьте на вопрос.

- Они расписаны?

- Да.

- Тогда семья.

- А если вы немного подумаете? Заглянете в своё сердце? Не спешите.

Оля послушно задумалась.

С одной стороны, она, безусловно, права. Но с другой, что это за семья? Она сама выросла в такой семье, где у родителей любви не было, кажется, отродясь. И что они с сестрами видели? Вечно серую от затаенной обиды маму. Вечно раздраженного от её ворчания отца. Холодность между ними чувствовалась через всю комнату. А ведь жили ради них, чтобы дочерей на ноги поставить, в люди вывести. А когда дочери выросли и засобирались из дома при первом же удобном случае, Лена – к парню своему, Таня – в Австралию, а сама она – в общежитие института, родители сразу разошлись, как будто семьи и не было. Отец сейчас в одиночку спивается, мама все такая же серенькая пенсионерка-домоседка. Все разговоры, когда Оля к ней приезжала, были только о том, как она молодость и жизнь свою положила, чтобы их вырастить, и как муж ей эту жизнь сгубил. А дочки-то любимые, вон, как тараканы от тапка, по дальним углам. Оля терпела эти причитания последние несколько лет. А ведь так хотелось крикнуть несколько раз: «Коль мужик такой постылый был, что же ты не ушла?». Но не крикнула. Потому что на это был уже готовый ответ. Потому что вас надо было вырастить, на ноги поставить, в люди вывести. Заезженная пластинка. Зацикленный разговор.

- Да, вы правы, - сказала Оля. – Это не семья.

- Так если бы они носили кольца – а они носили, я уверен, потому что обручальное кольцо, это как некий символ стабильности для многих – о чем бы вам это сказало?

Оля опустила голову.

- Вы женаты?

- Двадцать лет. Был.

- А она… - Оля замялась. – Ваша жена… она жива?

- Типун вам на язык! – вскинулся Толик. – Конечно, жива и здорова! И все у неё хорошо.

Оля рассмеялась.

- Вы как Гоша из «Москва слезам не верит». Только я должна была спросить: «А, то есть она была стервой»…

- А я должен был сказать: «нет, она прекрасная женщина. Сейчас вышла замуж, счастлива».

Толик тоже засмеялся.

- Знаете, это вот замечательно. Когда выросли на одних и тех же фильмах, и можем их к месту цитировать.

Посерьезнев, Оля спросила:

- Ну а что же произошло? Двадцать лет - это серьезная цифра.

- Она изменила. И мы расстались.

- То есть все-таки стерва?

- Все-таки нет. В том, что изменяет жена виноват муж.

Оля посмотрела на него с сомнением.

- Как так?

- А как иначе? И наоборот тоже верно. Все же элементарно просто. Если мне изменила жена, значит, я перестал быть самым лучшим для неё. И да, - он наставительно поднял палец, - я сейчас имею в виду сексуальную связь. Не любовь на стороне с последующим уходом из семьи.

- А вы эти измены разделяете?

- Конечно. Измена тела и измена души, это совсем разные измены.

- И в чем разница?

- Можно грубо? Ну, нам с вами вроде детей не крестить…

- Хм… Ну, давайте.

- Вот к примеру, у меня маленький член… - Он запнулся и с кривой улыбкой посмотрел на Олю. Потом засмеялся и как ни в чем ни бывало, продолжил: - Плохой пример. В общем, представим, что девушка до замужества уже была с мужчиной, и даже не одним. И у них были толстые члены, что ей невероятно нравилось. А потом она встречает свою половинку, прямо вот свою судьбу. Идеально подходящий ей для жизни человек, душа поёт, взаимная любовь неземная и все такое. И при первом сексе – не дай бог ещё, после свадьбы – оказывается, что у мужа член тонкий. Или короткий. Как в анекдоте, знаете? «Я не могу глубже! Я могу чаще!». И вот дилемма. Она не кайфует с мужем в постели. А по жизни – все прекрасно.