– О! я очень ждала эту самую халабуду, Клара, - отставив миску, я побежала в коридор. Там стояла рамка, именно то, что мне было нужно. Рядом лежал молоток и деревянный ящик с гвоздями, как мне и требовалось – размером примерно «на двадцать».

Душа требовала отдыха, хоть немного присесть, выдохнуть и понять, что на первый момент все проблемы решены. Мне не терпелось быстрее решить вопрос с доктором, проводить всех, сходить на рынок, где продукты стоят много дешевле, нежели в лавке, и затащив эту свою «халабуду», как выразилась Клара, в свою комнату, остаток дня и вечер провести тепло и беззаботно.

Доктор, как и обещал, пришел до обеда. С ним было три человека, и все они настроены были вполне даже по-доброму. А особенно меня радовало то, что пришла Морти. Они осмотрели мою мать, потом долго что-то писали, и в результате, попросили мои документы, которые принесла Морти. Женщина внимательно присматривалась ко мне, но я старалась не оставаться с ней долго один на один.

– Рузи, мне кажется, или под твоей косынкой не заплетены волосы? – прищурившись, она спросила прямо в лоб, когда пересеклась со мной на лестнице.

– Морти, прошу, не сейчас. У нас так много дел, и доктор тратит свое время на меня чтобы помочь мне. Я все расскажу потом, - отдернув свою руку, я поспешила к врачам и нотариусу, или как там зовется человек, что оформляет опеку.

Доктор задержался на несколько минут, еще раз осмотрел мать, поговорил с Кларой, и у двери крикнул Дирка, что готов уже был занести кровать для сиделки. Собрал он ее за несколько минут, потом принес два небольших узелка с вещами Клары и поклонившись, попытался выйти, но я успела шепнуть ему слова благодарности за утреннюю находку возле своей двери. Он зарделся и поторопился выйти. А я стояла и долго смотрела, как он удалялся к своему домику во внутреннем дворе.

Морти как квочка, металась по дому, не понимая, как все это могло произойти так быстро, а самое главное – без нее! Я с трудом уговорила ее успокоиться и проводить меня на рынок.

– Морти, возьми, это для Молли и твоего сына, - я протянула ей сверток, в котором были конфеты и что-то похожее на наше песочное печенье – их продавала женщина у входа на рынок.

– Да ты что, это же бешенных денег стоит. Где ты их взяла? А еще, хватит водить меня за нос! Где твои волосы?

– Морти, я продала их, - я немного опустила косынку, и Морти чуть не седла на пол:

– Рузи, милая, что же ты наделала? Как теперь ты пойдешь замуж? Так ходят те, кто дал обет безбрачия! Никто и не посмотрит на тебя! – она шептала, а из глаз ее текли слезы. Я не могла представить, что замужество так много значит для здешних женщин. Или же, мне, просто, еще не встречались адекватные…

– Морти, мистер Барт теперь мой опекун, а с матерью постоянно будет сиделка. Я же хочу продолжить то, что делал мой отец. Пока я не смею тебя просить, потому что мне нечем платить, но потом, думаю, тебя это заинтересует.

– Рузи, девушки и женщины не могут заниматься тем, чем занимаются мужчины…

– Почему, Морти? У нас две ноги, две руки, голова, или не так? Что особенное надо иметь, чтобы покупать шерсть, а потом продавать ее?

– Это страшно, Рузи, ведь никто не станет принимать тебя серьезно!

– А об этом мы поговорим потом, дорогая Морти, я хочу, чтобы сегодня мне не говорили о невозможном, - я не дождалась ее ответа, нырнула в толпу, и растворилась среди рыночной сутолоки. Молоко, курицу, яйца и творог здесь можно было купить куда более дешево, и я, потратив всего два серебряных, с трудом несла сумку. Я понимала, что холодильника нет, и мне придется это есть быстро, но я больше не хотела жить так, как жила две последние недели – с мыслями о куске хлеба. Обед я готовила сама, и даже блины, хоть и сложно было приготовить их на горяченной плите без регулятора жара, я осилила. Этот день не могло испортить ничего.