Внезапно Лера осознала, что Сергей будет прыгать, направляя ее вперед, и волоски на теле буквально встали дыбом. В голове сразу пронеслись воспоминания, как она сидела спереди на его мотоцикле и, принимая потоки ветра, едва сдерживала желание вопить как истеричка, было, конечно, здорово, но… страшно, а прыжок с парашютом – это не какая-то поездка с ветерком.

«На что я себя обрекаю?!»

– Полетим, я хлопну по плечам, и ты сделаешь руки так, как немцы, когда сдавались. А перед раскрытием парашюта опять прижмешь, чтобы себя случайно не ударить или меня, – вырвал из дум голос парня, и девушка, кивая, сложила руки, как он сказал, показывая – поняла.

– Последнее, что надо запомнить – это приземление. Когда я скажу, сгруппируешься и будешь руками придерживать согнутые ноги. А перед самой землей надо выпрямить их под прямым углом. Помогать приземляться своими ногами — нельзя! Иначе я споткнусь, и упадем вместе. Но ты окажешься на земле, а я на тебе.

«Опять двусмысленность, опять мое разыгравшееся воображение. Жесть!»

И только новая команда опустила ее на землю:

– Стой тут, я сейчас.

Сергей ушел, а вернулся с шапочкой-шлемом и большими белыми перчатками и протянул все Лере.

Похоже, дурной сон начал входить в свою главную фазу.

"Я правда собираюсь это сделать?!"

Они подошли к линейке готовности, где стояли другие парашютисты. Видимо, хозяева тех навороченных тачек. Экстрим – удовольствие не для бедных.

Каждого проверили отдельно и тщательно. Что-то подтягивали, кого-то прыгать заставили. Потом позвали в самолет, и Лера с Сергеем вошли первые. Девушка удивленно посмотрела на парня, молча спрашивая: к чему такая честь? Он, без слов поняв ее, пояснил:

– Мы прыгаем последними.

Конечно! Все примитивно и рационально. Никакой иерархии! Мамочки, что я тут делаю!

Маленький «кукурузник» «Ан-2», спокойный, уравновешенный летчик за его штурвалом и – прощай, земля.

«Все я попала!»

Самолетик, снаружи свежевыкрашенный, внутри выглядел потрепанным. В кабине никакой электроники, какие-то счетчики, куча переключателей, стрелочек.

Лера с опасением посмотрела на летчика. Он в наглаженных брюках и белой рубашке, еле поместившись в кресле, двумя пальцами держал штурвал. Лицо было сосредоточенное, но спокойное– ни толики страха.

«Наверно, и мне бояться нечего! Он бы в плохую машину не сел! Но ему-то не прыгать с трех тысяч метров!» – любезно напомнила память, и девушку охватил новый приступ паники.

Стараясь подавить его, она попыталась отвлечься и, обведя глазами салон, вдруг осознала: пару человек стоят, будто им как в маршрутке не хватило места. Такое впечатление, что вот-вот кто-то сзади постучит по плечу и попросит: «передайте деньги за проезд».

Отвлечься не получилось. Чем выше поднимался самолет, тем глубже страх забирался под кожу. Все прежнее волнение показалось цветочками по сравнению с охватившим отчаяньем, ведь тогда она еще находилась на земле, а сейчас… Только вместо того, чтобы истерить, Лера начала задавать странные вопросы:

– А какого цвета у нас парашют?

Сергей с удивлением посмотрел на нее.

– Он же не серый?

– Нет, яркий, трехцветный.

Глупость полнейшая, но в данную секунду ей казалось это таким важным.

«Аннушка» нарезала круги над поляной, сердце скакало в груди, как надувной мячик, а время тянулось жутко медленно.

Неожиданно повеяло свежестью. Оглядев салон, девушка заметила, что дверь открыта, на старте двое. Значит, первая высота, с которой прыгают индивидуально, набрана. Она попыталасьуловить мимику, но ни у кого не заметила перекошенных испугом лиц.