–  Извините, мадам Кану… – опускает глаза перепуганная девушка. – Я не знала, что вы так рано проснетесь. Вчера вы выразили желание до восьми вас не будить.

Дуэнья поджимает губы и вздергивает подбородок.

– Желание изменилось. Ступай за завтраком. Есть в одном помещении с…

Я, закатив глаза, уже мысленно продолжаю фразу о “грязных похотливых животных”... Интересно, как она собирается путешествовать в столь опасной близости к ненавистным ящерам?

– Их отряд должен уже прибыть… – продолжает зудеть голос дуэньи. – Потом соберешь нас. Мы должны предстать перед ними во всей красе…

Тут я вздергиваю брови. А как же похоть? Это же как конфету поставить перед сладкоежкой. Ай-ай-ай, мадам Кану… А вам ведь нравится привлекать к себе внимание…

– Пускай видят, что представительницы Ханара ничуть не хуже их ящериц, – презрительно кривится дуэнья.

Дениз часто-часто кивает и спешит покинуть комнату, но я вижу, что как только мадам Кану отворачивается от служанки, лицо той на секунду искажает мимолетная гримаса, в точности передразнивающая пренебрежительное выражение хозяйки. 

Ох, допекла она до печенок не только меня, судя по всему…

Завтрак проходит в молчании. У меня, как ни удивительно, аппетита нет вообще. Медленно вожу ложкой по тарелке и думаю об утреннем инциденте. Увидел или нет? Понял, кто я? Разглядел? И будет ли в отряде сам король Сильвестр? 

Встретиться лицом к лицу с тем, кого я второй день так бережно таскаю с собой в ридикюле и ни на секунду не расстаюсь, откровенно неловко. Сундук с папкой давным-давно покоится на полке с багажом, и вернуть в родные пенаты портрет его величества никак не возможно. Поэтому приходится прятать его и носить с собой чуть ли не за пазухой, подальше от любопытных глаз Дениз  и мадам Кану. 

– Сегодня у тебя воистину аппетит, как у настоящей приличной мадемуазель, Ноэлини, – одобрительно кивает дуэнья, взирая на мой почти нетронутый завтрак. – А то ты постоянно накидываешься на еду, как голодающая…

Сжимаю зубы, и продолжаю выписывать ложкой кренделя на дне тарелки. Так и хочется ей ответить, что я и была голодающей. Попробовала бы она двое суток не есть, куда б девались манеры приличной мадам? Но я лишь глубоко дышу и считаю про себя до десяти. Говорят, помогает успокоиться…

– Ваше высочество, ну хоть ложечку съешьте, – улучив минутку, шепчет Дениз. – Остановимся мы только вечером в Альборо, а по дороге придется довольствоваться обедом всухомятку. А так хоть горячее…

Поднимаю удивленный взгляд и растерянно киваю.

А пока стараюсь выполнить неожиданную просьбу служанки, та одевает дуэнью.

Мадам Кану наряжается, как на бал и увешивается украшениями словно новогодняя елка. Бархатное темно-вишневое платье с глубоким вырезом открывает взору столько любопытного, что тут и монахи стали бы похотливыми чудовищами. Тем более, что крупный темный рубин в золотой оправе, висящий на ее шее, словно стрелка, указывает куда нужно смотреть. Даже подбитый мехом теплый плащ не скрывает соблазнительную ложбинку. Так и хочется спросить, а не боится ли простудить самое ценное достопочтимая мадам…  

Не-е-ет уж, если она и меня заставит так одеться, я точно встану на дыбы… И пускай считает меня необразованной простушкой. 

Но для Ноэль, к счастью, подбирают более скромный комплект. Нежно-голубое бархатное платье с довольно-таки закрытым воротом, такого же цвета пелерину, подбитую мехом, и муфту. А украшения из белого золота с прозрачными камнями, наверное бриллианты – вживую я их не видела ни разу, но представляла именно такими.