– Каких бандитов, товарищ Белый? – попытался закосить я под дурачка.

– Вань, мы только что говорили с тобой о доверии, – напомнил мне он.

– Ладно, в общем, они похитили младшего брата одной из девушек-хостес, которая должна была навредить советской делегации, а я с ней хорошо общался, и она мне всё рассказала, ну а дальше пришлось принять меры, чтобы никто не пострадал.

– А кто второй был с тобой? – он внимательно посмотрел на меня. – Любитель удавок.

– Товарищ Белый, считайте, что никого больше не было, – твёрдо сказал я полунамёком, – я был один.

– Ты дал ему слово?

Я пожал плечами.

– Сказал вам всё, что могу.

– Нехорошо, конечно, Ваня, хранить секреты от своих товарищей, но так даже проще. Тебе для сведения, для всех – эту операцию провёл Денис, мы его наградим и отправим куда подальше, чтобы научился думать головой.

– Как скажете, я не гонюсь за подобной славой.

– Да, но, кому нужно, будет известна правда, – он внимательно посмотрел на меня, – от тебя требуется лишь молчание.

– Да я не болтлив, когда дело касается важных тем.

– Вот и отлично, – он протянул мне руку, – отдыхай тогда.

– Я бы, кстати, хотел возобновить занятия у профессора и в МИДе, испанский мне очень пригодился, а Татищева хотелось бы просто поддержать, поскольку у них с дочерью проблемы большие.

– Да, и пока мы выясняем всё, – вспомнил он, – по Игорю Щёлокову к тебе просьба, продолжай входить к нему в доверие, выясни как можно больше о его делах, а особенно о делах его отца. Просьба от Юрия Владимировича. Пока мы не можем со своей стороны показывать активность, а ты для этого идеальная кандидатура.

– А когда от меня уберут то говно, что сейчас льётся со всех газет? – поинтересовался я. – А то вроде как и не чемпион вовсе, с их слов.

– Здесь мы бессильны, Вань, – он покачал головой, – кто-то высоко в ЦК очень на тебя зол, и это точно кто-то из первой пятёрки. Мы пробовали поговорить с газетчиками, но те разводят руками, статьи им с фотографиями присылают уже готовыми, они их просто публикуют.

– М-да, ну ладно, – нехотя согласился я, – тогда буду ждать от вас вестей.

– Давай, Ваня, держись, главное, не раскисай, – он похлопал меня по плечу и, повернувшись, пошёл к КПП.

***

На следующий день в газетах началось чествование олимпийских чемпионов, встречи их с ответственными товарищами, правда, невысокого ранга. Сам Брежнев не считал легкоатлетов чем-то важным, он любил в основном футбол и хоккей. Так что вскоре всё, о чём мне рассказывал Озолин, начало сбываться: из всех семи золотых медалистов орден Ленина вручили двум, ещё трём серебряным призёрам выдали орден «Знак Почёта» и оставшимся медали «За трудовое отличие». Меня же никуда не звали, никаких награждений не было, единственное, что пришёл хмурый Щитов, обнял меня и сказал не раскисать. Затем вручил ордер на получение комнаты и два ключа на ржавом металлическом кольце.

– Это максимум, Вань, что я смог, – он старался не смотреть мне в глаза.

– Деньги хоть заплатят? Было три мировых рекорда мной побито, – напомнил ему я, – две золотых медали и одна бронзовая.

– Тут такое дело, Ваня, – смутился он, – тебе заплатят за два рекорда по пять тысяч за каждый.

– Александру за мировой рекорд обещали пятнадцать, – поделился я с ним инсайдом.

– Ты газеты давно читал, Ваня? При твоём имени у многих сейчас мгновенно пригорает зад, поэтому о чём-то договариваться с руководством просто нереально. Так что лучшее, что мы выбили, – это по четыре тысячи за золото, полторы за бронзу и по пять за рекорды, ну и плюс комната в коммуналке, – расстроенно сказал он.