– Кто вы, мистер Дуэн? Кто вы на самом деле, а?

– Служащий в сфере рекламы. Испытываю глубокий страх перед современной цивилизацией.

Он опустил руки, отведя их от лица, и стал их разглядывать.

– И все же, – сказал он, – руки у вас загрубелые, костяшки некоторых пальцев разбиты. Что же до вашего лица…

– Моего лица? – Я почувствовал, как комната за моей спиной притихла.

– Да, вашего лица. При соответствующем освещении под бородой у вас проглядывают шрамы. Похоже на следы от ножа, мистер Дуэн. А возможно, и от опасной бритвы, не так ли?

– А вы кто, Мэнни? – сказал я. – Не выглядите вы что-то консультантом по вопросам скорби.

– Ну, не обо мне речь. – Он еще раз поглядел через мое плечо, и тут на его столе зазвонил телефон. Он с улыбкой поднял трубку. – Да? – Левая бровь его, изогнувшись, поползла вверх, когда он слушал голос в трубке, а взгляд его скрестился с моим. – Разумно, – сказал он в трубку. – Возможно, он работает не один. Сколько бы ни было их там в офисе, задайте им жару. Пусть прочувствуют.

Мэнни опустил трубку и полез в ящик стола, я же, упершись в стол ногой и толкнув его так сильно, что кресло мое упало, накренил стол, саданув им прямо в грудь Мэнни.

Парень позади меня, перемигнувшись с Мэнни, кинулся ко мне справа, и я почувствовал его приближение прежде, чем увидел его. Я метнулся вправо, выставив локоть, и треснул его промеж глаз с такой силой, что плечевая кость моя заныла, а пальцы онемели.

Мэнни выпрямил стол и поднялся. Я же, обойдя стол, приставил пистолет к его уху.

Надо отдать ему должное: для человека, в голову которого упирается автоматическое оружие, Мэнни держался хладнокровно. Страха он не выказывал. Казалось, через все это он уже проходил, и не раз. Лицо его выражало лишь досаду.

– Хотите меня небось в заложники взять? – хохотнул он. – Для этого я малость великоват, тащить тяжело. Вы это учитываете?

– Учитываю.

И рукояткой пистолета я треснул ему в висок.

Некоторым этого было бы достаточно. Они бы как подкошенные, тяжело дыша, повалились на пол, как это изображают в кино. Некоторые, но не Мэнни, да от него я подобного и не ожидал.

Когда дернувшаяся от удара в висок голова Мэнни вернулась на прежнее место, я ударил его еще раз – в основание шеи, где она соприкасается с ключицей, и еще опять в висок. Последний выпад оказался очень кстати, потому что в этот миг он как раз поднял свои ручищи, изготовившись отшвырнуть меня к противоположной стене, как отшвырнул бы подушку, и сделал бы это, если б от моего удара глаза его не оказались на затылке. Он упал на свой перевернутый стул, а оттуда грохнулся на пол с шумом, превосходящим тот, с каким падает сброшенный с высоты рояль.

Резко повернувшись назад, я ткнул пистолетом в парня, схватившего меня за локоть. Парень был жилист, как бегун-легкоатлет, а его аккуратно подстриженные черные волосы по бокам головы хорошо оттеняла маленькая лысина на макушке. Он поднялся с пола, стирая ладонями кровь с лица.

– Ну, ты, – сказал я. – Жопа!

Он уставился на меня.

– Давай-ка руки на голову и шагом марш впереди меня!

Он заморгал.

Я выставил руку с пистолетом и прицелился в него:

– Выполняй.

Сцепив пальцы на макушке, он пошел, подгоняемый пистолетом, упиравшимся ему между лопаток. Толпа сияющих счастьем людей расступалась волнами при нашем приближении, и вид у них теперь был и не счастливый, и не сияющий. Вид у них был злобный – так злятся осы, если гнездо их разворошить.

Где-то посередине бальной залы я углядел парня, который стоял за столом с телефонной трубкой в руках. Я взвел курок и прицелился в него. Он уронил трубку.