– Корал. Мы еще не знакомы.

Он улыбнулся, показав красивые зубы.

– Я это знаю.

Они выпили на террасе, потом слуга подал им настоящий мексиканский обед, состоящий из нежной рыбы, приготовленной на пару в банановых листьях. Огни Нью-Йорка подмигивали им сквозь стеклянную стену. Пока они ели и пили великолепные вина, Корал думала о том, какие еще великие судьбы решаются сегодня вечером в Нью-Йорке. Луис методично направлял беседу на политику и экономику Мексики.

Корал смогла, со своей стороны, внести в беседу немного исторических фактов. Она знала, что Винсенте Фокс стал президентом в двухтысячном году. Он был избран на стандартный шестилетний срок и принес в Мексику демократию, нанеся поражение центристской ИРП, Институционно-революционной партии, которая правила с 1929 года. Тем не менее такова была демократия в мексиканском стиле, а это значило, что с коррупцией не покончили.

Луис объяснил Салати:

– До Винсенте Фокса ИРП всегда побеждала на всеобщих выборах, каким бы ни был подсчет голосов, из-за торговли влиянием и коррупции, управляемой сверху всемогущим действующим президентом.

– Как там эта старая шутка? – вставила Корал. – «Который час?» – спрашивает президент. – «Любое, какое вы скажете, мистер президент», – отвечают ему.

Луис и Салати рассмеялись.

– Винсенте обещал покончить со всем этим, – прибавил Луис. – И он начал что-то делать, действительно начал. Сейчас есть по три-четыре кандидата от партии, а не один, угодный президенту. Но, конечно, на выборах в 2006 году победил выбранный самим Фоксом человек, Фелипе Кальдерон. На экзит-полах мексиканцы сказали, что голосовали за его противника. Мы можем лишь догадываться об исходе выборов 2012 года, но я слышал, что ИРП намеревается вернуть себе власть. Действительно ли изменилась мексиканская политика?

Корал заранее изучила вопрос. Да, Фокс стабилизировал экономику, но в процессе он и его преемник Кальдерон увеличили количество миллионеров в Мексике с двадцати четырех до поразительных ста семидесяти тысяч, в числе которых Карлос Слим, обогнавший Билла Гейтса и ставший самым богатым человеком в мире теперь, после смерти Тео. А количество самых нищих городских жителей – тех, кто живет менее чем на один доллар в день, – осталось на уровне двенадцати процентов, в сельских районах – около двадцати.

– Я полагаю, американский уровень бедности был бы богатством для большинства мексиканцев, – сказала Корал.

– Да, это правда, – подтвердил Луис мрачным голосом. – Есть надежда на партию ПДР, правящую в Мексике с 1997 года, но если ИРП вернется, может возродиться «идеальная диктатура».

Салати кивнул.

– Это то, что перуанский писатель Варгас Льоса назвал мексиканским однопартийным правлением. Как будто некогда жестоко подавляемая Испанией и, к несчастью, католической церковью в стране сохранилась та же психология. Даже во времена процветания правительство Мексики держит сапог на шее народа.

Луис страстно заговорил о девальвациях песо в 1982 и 1995 годах, которые обанкротили Мексику и уничтожили слабый средний класс.

Салати внимательно слушал, красивые собаки ели кусочки с его руки.

– И все же, несмотря на все это, – сказал Салати, – мексиканцы любят свою страну. Большинство не говорит о недостатках, как вы, Луис. Это их мать, и хотя она искалечена, но прекрасна. Иммигранты мечтают вернуться, и это не удивительно. Я видел экзотическую красоту Мексики, как и ее ужасы. Они существуют вместе, в истинном, непостижимом единстве.

Луис откинулся на спинку кресла, словно не знал, как понимать замечание Салати. Очевидно, оно не соответствовало идее реконкисты.