Луис сказал:

– Ты слышала о свадьбе?

– О какой свадьбе?

– Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они вернулись в Нью-Йорк, чтобы пожениться.

Корал заморгала и уставилась на Луиса. Он все же нанес ей удар, только не рукой.

– Откуда ты знаешь?

– За двадцать лет Теомунд нашпиговал это здание жучками. Феликс Росси убрал их, но прежде я услышал об этом. Ее сын, так называемый клон Христа, умер.

– Умер, но как?

– Какой-то глупый местный житель.

– Это ужасно.

– Да, потому что завтра Его преосвященство Эваристо, кардинал Салати, прилетит сюда из Рима. Я мог бы использовать этого мальчишку как козырь в переговорах.

– Луис, ты бы использовал ребенка?

– Я бы не сделал ему ничего плохого, но я бы отдал им мальчика.

Корал заморгала.

– Зачем?

– Бог не так глуп, чтобы позволить одному человеку помешать спасти целый народ. Теперь я должен найти что-то другое, чтобы заинтересовать Салати, раз клон умер. Завтра он будет моим гостем. Я хочу, чтобы ты, и только ты, его развлекала.

– Он был человеком Тео в Ватикане, правильно?

– Да. Я хочу, чтобы он теперь стал моим человеком. Сначала я хочу, чтобы ты выяснила, верит ли его преосвященство в обет безбрачия, которого Бог требует от церковников.

– В большинстве случаев священники хотят, чтобы им надрали задницу перед тем, как они согрешат.

– У меня есть хорошие испанские плетки.

Корал рассмеялась.

– Она носит его ребенка.

– Что?

– Она беременна от Сэма Даффи, – сказал Луис и положил ладонь на плечо Андерс. – Мэгги Джонсон, какая гадость.

Неожиданно Корал пала духом.

– Почему ты ее так назвал?

– Черная Мадонна? Тайная Мадонна? Мать клонированного Иисуса Христа? Эта женщина и ее мальчик были оскорблением Девы Марии Гваделупской. Теперь уже нет, gracias a Dios[18]. Ты мне поможешь?

Она глубоко вздохнула, думая о ребенке Сэма в чреве у Мэгги. Если у Корал когда-нибудь и был шанс с Сэмом, теперь все кончено.

– Почему бы и нет? Какого черта? Ты прав, Луис, я всю жизнь помогала одним ублюдкам топтать других. Ты не можешь быть хуже их. Идет. Только ты будешь платить мне четверть миллиона, понятно?

Он кивнул.

– Я помогу твоему приливу латинос смыть эту гниль. Почему бы и нет, черт побери?

Корал увидела в его глазах восхищение.

– Ты мне всегда нравилась, – произнес он.

Она обняла Луиса, как брата, чувствуя к нему жалость. Он сумасшедший, но он богат, и ей даже нравилось, что он считает себя Сапатой. Может быть, когда-нибудь она узнает, почему он такой безумный, и попытается ему помочь, если он сдержит слово.

Он шепотом отозвался:

– В моих молитвах, Корал, я прошу Деву Марию Гваделупскую только об одном: чтобы свершилась реконкиста, пока я жив. – Его голос сорвался. – Во всем остальном ты можешь мне доверять. Я буду платить тебе и не обижу. Только не предавай меня.

Корал взяла бутылку пива и чокнулась с его бутылкой, стараясь не думать о предстоящей свадьбе.

– Не предам, Луис. Пусть будет реконкиста, милый.

– Расскажи мне больше, Шармина. Мне необходимо знать, – сказал Сэм, вливаясь в поток машин и двигаясь на север к Восточному Гарлему и традиционному пуэрто-риканскому кварталу Эль Баррио, который отделяет от остального Гарлема Пятая авеню и парк Маунт-Моррис. Сэм узнал, что оба квартала сейчас меняются. С западной стороны – состоятельные негры, а с восточной стороны – состоятельные белые или азиаты заселяют лучшие особняки девятнадцатого века, постепенно возрождая былую славу Гарлема, фасад за фасадом. Тем временем в Эль Баррио иммигранты, постоянно прибывающие из Мексики, сражаются за давно не знавшие ремонта, заброшенные дома.