Священник задумался. Там, глубоко в памяти, словно острая заноза, сидело что-то важное, что-то связанное то ли с больницей, то ли с травмами… И тут он вспомнил!

– Слышь, Витек, – повернулся отец Василий к Бугрову. – Когда мы с этими придурками в аллее махались…

– Ну… – недовольно буркнул тот. – И что?

– Я слышал, там кости трещали…

– Было, – самодовольно хмыкнул Бугров.

– Тогда все в порядке. Завтра же и узнаем, кто это был, – уверенно заявил отец Василий.

– Как это? – удивился Бугров, мигом вспомнивший, зачем они сегодня приперлись к Баче.

– К Константину Ивановичу подойдем и все узнаем.

– Это главврач наш, что ли? – задумался Бугров. – А что, это идея… Да и второму я нехило заехал – без травмпункта не обойтись.

– Вот и ладненько, – удовлетворенно улыбнулся отец Василий. – Значит, договорились: утром, то есть после службы, идем и все узнаем. Ты, главное, до утра глупостей не наделай…

Священник даже не заметил, как перешел с Бугровым на «ты».

– Заметано, батюшка, – охотно кивнул Бугров и вдруг сокрушенно покачал головой. – И где ты раньше был? Час назад сказал бы, и можно было к Баче не ехать.

«Ага, как же! – мысленно хмыкнул священник. – Тебя удержишь!» Но промолчал.

Когда отец Василий вернулся домой, попадья уже спала. Он осторожно, стараясь не шуметь, разделся, по возможности тихо принял душ и нырнул под простыню. Но уснуть не удавалось.

Будь сейчас зима, он прижался бы к теплому Олюшкиному телу, начал бы шептать ей всякие милые глупости… и через каких-нибудь четверть часа, расслабленный и до идиотского, полублаженного состояния удовлетворенный жизнью, заснул. Но сейчас не помогал даже кондиционер, жаром дышало все: он сам, Ольга, кровать, воздух вокруг, буквально все.

«В принципе все прошло не так уж плохо, – думал священник. – С Бугровым отношения наладились, а это немаловажно. Бачу я в домашней, так сказать, обстановке посмотрел. Крутой, конечно, парень, но и он в руках божьих – характер-то есть, а нормального знания жизни не хватает. А значит, будет мне проигрывать. Шаг за шагом. Как миленький, будет. Никуда не денется».

Он был очень доволен тем, как ушел: вовремя и с оставленным за собой последним и очень веским словом. Лучшего ухода и придумать было невозможно.

Он уснул, и всю ночь ему снилось, как он пробирается с Костей по тальниковым зарослям к какому-то особенному рыбному месту, но тальник все не кончается и не кончается, а открытой воды все нет и нет…

На следующий день, сразу после службы, отец Василий отправился в районную больницу и дождался, когда Костя освободится. Но его ожидания не оправдались – ни один из травмпунктов города никого с переломами не принимал.

– Меня этим Бугров уже с восьми часов донимает, – усмехнулся главврач. – Я, говорит, абсолютно точно одному плечевой сустав наизнанку вывернул… Мы с ним даже в область позвонили – полная тишина: ни вывихов, ни переломов.

– И с травмами лица никого? – со стремительно угасающей надеждой спросил священник.

– Есть один, – охотно ответил врач, и отец Василий превратился в слух. – Мальчик одиннадцати лет, вчера поступил.

Священник снова пригорюнился. Он собрался было уходить и вдруг вспомнил старый разговор.

– Кость, а от чего, ты говорил, Бача у тебя лечился?

– А разве я что-то говорил? – язвительно усмехнулся главврач и дружелюбно похлопал батюшку по плечу. – Расслабься, Мишаня, ничего этот Бачурин твоей пастве не сделает. Ну, подумаешь, пошалили ребятишки…

– Ах, если бы, – вздохнул священник. Он чувствовал исходящую от Бачи внутреннюю силу. Да, он неопытен, да, зелен, но сила была. И не считаться с этим отец Василий не мог.