. И св. Григорий опять спешит со своим благодетельным предстательством у сильных мира сего: снова пишет новому уже правителю Назианза, Григорию, и его помощнику и просит их защитить притесняемых сирот. «С рук на руки передаю тебе моего Никовула с братьями, не с тем, чтобы подвергся он суду, но чтобы удовлетворение получил на суде. Передаю и матерь их, престарелую вдову, и дом, некогда славный и видный, пока был жив много значивший для нас Никовул, а теперь не имеющий свободы и плакать по причине бедствий, уже постигших и ожидаемых, если не будет благоугодно тебе и твоему правосудию стать вопреки лукавому демону – почтить меня, уважить человечество и положить для себя самого блистательное начало оказываемым нам благодеянием»[375].

Но или просьба знаменитого ходатая не была уважена, или дело было таково, что превышало круг власти правителя, только оно было перенесено в Константинополь, куда отправилась и притесняемая вдова, чтобы лично следить за его ходом, напутствуемая письмом св. Григория к Нектарию, епископу Константинопольскому. Вот что писал в нем знаменитый ходатай: «Что бы сделал ты, если бы сам я лично имел дело? Как очевидно, приложил бы все свое старание избавить меня от обиды, если заключать о сем по предшествовавшему. Ту же милость окажи мне и теперь в лице благонравнейшей моей племянницы, которая при посредстве моем сама припадает к тебе; уважь возраст просительницы, уважь ее нравы и благоговение, чем непохожа она на многих женщин; сверх сего уважь ее женскую неопытность в делах и то, что имеет теперь дело со своими, а более всего уважь мое прошение. Самая большая для нее милость – скорость благодеяния, о котором прошу. Ибо и неправедный, в Евангелии упоминаемый, судия оказал вдове человеколюбие, но оказал после долговременной и неотступной просьбы (Лк. 18:1–7). А вас просит она о скорости, чтобы не томиться ей долго заботами и невыгодами жизни на чужой стороне, хотя всего более и ясно знаю, что твое благочестие и чужую сторону сделает для нее своей»[376].

На нежную заботливость св. Григория и благодарное семейство отвечало любовью и посильной услужливостью: Никовул-младший носил его письма к лицам, к которым по болезни святой дед не мог явиться сам, несмотря на все свое желание[377], а Никовул-старший сопутствовал ему в его трудных путешествиях на теплые воды или для свидания с часто приглашавшими его друзьями[378]. Раз такое путешествие было задержано на половине дороги усилившимися припадками болезни св. Григория, и путешественники принуждены были остановиться на несколько времени в одной обители, чтобы попользоваться тамошними купальнями[379]. Забывая себя и свою болезнь, страждущий заботился только о своем спутнике, который, по непривычке к таким путешествиям, скучал с больным стариком в уединенной обители. И вот он пишет к Олимпию (правителю Назианза): «Нашел я, что сын Никовул очень обеспокоен и заботой о продолжении пути, и постоянным пребыванием в обители, как человек немощный, не привыкший к этому и скучающий одиночеством. Соблаговоли употребить его на всякое другое дело, на какое тебе угодно, потому что он готов во всем служить твоей власти; но избавь, если можно, от этой заботы, если не по чему другому, то из уважения, что ходит он за мной, больным»[380]. Вообще св. Григорий называет своего племянника «попечителем своим в старости и болезни, опорой и жезлом своей немощи» и признается, что и сам «любит его более других»[381].

Не забыты были св. Григорием и другие его родственники – он заботился и о них с полным самоотвержением. В пользу одних пишет он рекомендательные письма