Тимофей отправился в свою квартиру, откуда вернулся с бутылкой коньяка.

– Поднимем настроение? – спросил он Людку, кивнув на бутылку.

– Да хрен с ним, пусть валяется, – махнула она рукой, но за рюмками пошла. – Наливай, – сказала, расставляя их на столе.

– А у нас происшествие. Загадочное, – начал Глазков.

– Вот только про расчлененку не надо, – скривилась Людка, но интерес в глазах уже появился – профессия давала себя знать.

– Никакой расчлененки, – замотал он головой, – вполне себе целенький дяденька. Правда, без рук, то есть без кистей.

– Блин! – выругалась я. – А можно не сразу после ужина? Тоже мне, тема для светской беседы…

– Пусть рассказывает, коли начал, – вздохнула подруга. – Где нашли? Кого?

– На Малой Садовой решили дом сносить. Помните развалюху напротив гастронома, сеткой затянутую?

Оба почему-то уставились на меня.

– Я не помню, – пожала плечами я.

Малая Садовая не так уж далеко, но находится в стороне от моих привычных маршрутов.

– Короче, – продолжил Тимофей, – дом давно признан аварийным, но сносить его не торопились, потому что он, типа, представляет ценность. Хрен знает какую, учитывая, что там три стены и те на ладан дышат. В конце прошлого года в нем пожар случился. Жильцы соседних домов стали жаловаться, мол, бомжатник, и добра не жди, спалят всю улицу… Думали-думали, полгода считай, и вдруг – бац, решили! Вчера бульдозер подогнали, и того… А сегодня мусор вывозить стали. И один глазастый мужичок, дай ему Бог здоровья, углядел в ковше что-то странное.

– Труп? – нахмурилась Людка. – Я вроде в новостной ленте что-то читала…

– Что-то читала! – передразнил Тимофей. – И это журналист… Ты ж должна быть на Садовой через пять минут после того, как глазастый мужик сказал: «Вау, это что за хрень в ковше?»

– Друзья у меня фиговые, – не осталась в долгу Людка. – Оттого новости узнаю ближе к ночи.

– А как же репортерский нюх? – не отставал Тимофей.

Иногда я думаю, с Людкой они зря разбежались, их так и тянет поскандалить, а это, как известно, верный признак чувств, которые продолжают бушевать где-то в глубинах души…

– Да пошел ты…

– Пусть дальше рассказывает, – вмешалась я.

– Продолжаю по многочисленным просьбам, – подмигнул мне Тимофей.

Внешность у него, кстати, весьма примечательная. Смугловатый блондин с зелеными глазами. Такой в толпе не затеряется. Рост выше среднего, Людка обычно с издевкой говорит «почти высокий», и фигура была бы неплохой, завяжи он с пивом. Но расстаться с пивом оказалось куда сложнее, чем с Людкой, прибавим к этому хороший аппетит, и будущее, предсказанное ему подругой, выглядит вполне правдоподобно: ленивый боров на диване. Но до этого, надеюсь, еще очень далеко, и в настоящий момент Тимка вполне может претендовать на звание «любимца девушек».

– Решили посмотреть, что в ковше, – продолжил Тимофей, – и обнаружили мешок. Обычный мешок для мусора, крепенький такой, литров на сто…

– Прям мастер художественной прозы, – вновь влезла Людка. – Ты когда до сути дойдешь?

– Суть проста. В мешке мертвый дяденька без кистей рук.

– А кисти так и не нашли?

– Нет. Но, может, еще всплывут где-нибудь. Хотя вряд ли.

– Ага. Труп вы еще худо-бедно найдете, а все, что по мелочи, – задание повышенной сложности.

– Логично предположить, что если их потрудились оттяпать, то и спрятать подальше догадались.

– Это чтобы мужика не смогли опознать по отпечаткам пальцев? – задала вопрос я.

– Блестящий пример догадливости, – хихикнул Тимка, а я спросила:

– А где обещанная загадка?

– Сейчас в своем повествовании и до нее доберусь. Мужики в мешок нос сунули, один отправился блевать, а другой – звонить в полицию. Работу, само собой, остановили, тут и менты приехали и смогли констатировать: труп в мешке имеет место быть. Но опознать его по-любому было бы весьма проблематично.