– Ангелочек, хочешь, я тебя прокачу?

Белобрысый тип похлопал по своим коленям, языком облизывая свои мерзкие губы.

– На ручнике прокатись, придурок.

Маринка хватает меня под руку, а любителю гонок показывает средний палец.

– Все нормально?

– Лучше не бывает, – убедительно киваю. – Озабоченные идиоты меня не волнуют.

– Ну и правильно! – Затем подруга оборачивается и кричит: – Озабоченные идиоты никого не волнуют, кроме их мамочек!

Парень что-то бормочет в ответ, но после крика Липатовой все в коридоре зашептались, поэтому его слов я не услышала.

– Так-с, у Карасева мы отпросились, можем валить отсюда, – говорит Марина, подталкивая меня к лестнице. – Давай в пекарню только забежим. С утра мечтаю о той булочке с шоколадной крошкой.

– Не могу. Шустрова же просила цветы поливать, пока она в отъезде. – Отдаю номерок, забираю свою куртку. – А я там четыре дня не появлялась. Зоя меня прикончит, если ее растения завянут.

Вся крутость таких просьб была в том, что, полив цветы, я могу расслабиться и полежать в огромной ванне. В нашей общаге такого добра отродясь не было. Зоя – мамина старая подруга, но между собой они уже давно не общаются. Меня их вражда не затронула, поэтому по возможности я и забегаю к Шустровой на чай.

– Хорошо! – кивает подруга. – Но в следующий раз возьми меня с собой. Я тоже хочу в джакузи поваляться.

Чем дальше я отходила от университета, тем лучше себя чувствовала. Не сказать, что меня сильно расстраивало поведение некоторых идиотов, но все равно было мерзко стать объектом насмешек. Несмотря на мороз, приняла решение идти пешком. Тем более здесь идти-то всего ничего. Уже минут через двадцать, когда подхожу к нужному дому, мой взгляд цепляется за знакомый профиль.

Покровский, будто почувствовав, что за ним наблюдают, засунул руки в карманы брюк, опираясь на дверь машины. Если его взгляд не переводится, как «Я хочу тебя убить», то я не знаю, как его еще перевести.

Может, я адресом ошиблась?

Я оглядываюсь. Не ошиблась.

– Скажешь, что я тебя преследую?

– А ты преследуешь?

Черт, он не должен на меня так смотреть. Черт, я не должна так на него реагировать.

Это дико и ненормально. Покровский меня ненавидит, я ненавижу его в ответ. Боже, так почему у меня дыхание перехватывает, стоит только на него посмотреть? Он же… Псих. Самоуверенный, циничный, сексуальный псих. Я должна очнуться.

– Дай пройти.

– Судя по тому, куда ты направляешься, нам в одну сторону, Котова.

Только не это.

Может, все-таки ошиблась?

Когда Демид открывает дверь, я продолжаю идти за ним. Мы сейчас же разойдемся. Мне необязательно подниматься на лифте. Шестнадцатый этаж. Я с легкостью смогу дойти пешком.

– Какой этаж?

– Я не поеду с тобой в одном лифте. – Подхожу к перилам и смотрю вверх. О боже. Сама – не дойду. – Ты поднимайся. Я подожду.

Покровский фыркает, закатывая глаза.

Я стараюсь его игнорировать.

Не получается. И я не выношу себя за это. За то, что продолжаю разглядывать парня, хотя должна уже была бежать вверх по лестнице. За то, что прикусываю губу, когда вижу узор на шее. Раньше у него было всего две татуировки. Две маленькие надписи на сгибе локтя. Сейчас же… Сколько новых появилось за то время, что мы не виделись?

Господи, Ангелина, о чем ты думаешь?

– И давно ты живешь в моем доме? – вырывает меня из потока мыслей раздраженный голос.

Он думает, что я здесь живу?

О боже!

– А что? Мне нельзя здесь жить?

– А тебе опять хочется жить рядом со мной? Понравилось?

– Если бы мне хотелось снова пройти через подобное, то я бы поселились в местечке, где с одной стороны была бы психбольница, а с другой – кладбище. Теперь понимаешь, как я запомнила свою жизнь в вашем доме? Сплошной ад! Думаешь, захочу повтора?