Отец учил — будь сильной, и я пыталась.

Родители молчали. Даже забавно. Им было нечего ответить мне, но слов было и не нужно. Обо всём говорили их взгляды: понимающий и любящий — отца, и полный негодования — матери.

— Александрина Кетрин Рид! Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Неблагодарная девчонка! — Джоан встала из-за стола и начала медленно приближаться ко мне. — Я твоя мать!

— Мне глубоко плевать на твои слова, мама, — нарочито громко, выделив последнее слово, сказала я.

И тут произошло то, чего я совершенно не ожидала. Всё было словно в замедленной съёмке. Я почувствовала себя героиней какого-то третьесортного фильма. Женщина замахнулась и ударила меня. Просто дала пощёчину. Сука. Разве так поступает любящая мать? Я даже не заметила, как слёзы потекли по щекам.

— Я хочу жить с тобой, папа. Я не останусь с ней. Я её ненавижу!

— Хорошо, Лекси. В таком случае завтра мы уезжаем, — тихо и подавленно произнёс отец, осуждающе взглянув на пока ещё жену.

Больше я не называла Джоан матерью вслух. Как мать она для меня умерла.

3. Глава 3. Лекси Рид.

Через несколько дней мы с отцом переехали в Сиэтл, штат Вашингтон. Мне было грустно оттого, что пришлось оставить школу, друзей, дом, в котором я выросла. Но как только представляла себя в тысячах километров от папы, моё сердце разрывалось.

Мы с отцом всегда понимали друг друга. Я могла рассказать ему почти всё. Единственной запретной темой были парни.

Как ни странно, в свои восемнадцать лет я всё ещё была девственницей. Однако поцелуи на вечеринках никто не отменял, а отцу об этом знать не стоило. Артур Рид был человеком бизнеса, владельцем сети отелей. Твёрдым, как кремень, коим и подобало быть в подобной среде. Он всегда гордился, тем, что оставался невозмутимым не только в светском обществе, но и в личных отношениях. Никогда не позволял лезть себе в душу. Был равнодушным, хладнокровным, непреклонным и немного жестоким человеком, когда того требовали обстоятельства. Но только не со мной. Со своей дочерью Артур Рид всегда был таким, каким и должен быть настоящий папа. Добрым, заботливым, проницательным родителем. Готовым всегда прийти на помощь, выслушать и дать совет.

Сиэтл мне нравился: большой красивый мегаполис. У него была своя особая энергия. Я часто любила, забравшись на подоконник, наблюдать за шумной улицей, попивая какао. Город был оживлённым и днём, и ночью. С раннего утра все куда-то спешили, не обращая внимания на окружающий мир. Мне было жаль этих людей, ведь, казалось, что их жизнь была расписана по часам: дом, работа в офисе, дом. Совершенно никакого разнообразия. Зато ночью город приобретал совершенно другие краски. Светился и пульсировал. Отовсюду доносились весёлые голоса прохожих, спешивших кто куда, и приглушённая музыка из многочисленных баров и пабов. Выйдя на вечерние улицы, можно было встретить абсолютно разных людей, которые повседневно умудрялись сосуществовать в этом красивом городе: от бомжей, распивавших водку в подворотнях, и распутных дамочек, до шикарных лимузинов, в которых веселилась самая привилегированная молодёжь Сиэтла перед очередным походом в ночной клуб. Подобных развлечений в Миссуле почти не было, но иногда я скучала по её обыденности и спокойствию.

Друзей в новом городе я тоже не заводила. Лишь пару школьных знакомых ради походов на вечеринки, не более. У меня была Тесса. Большего и не нужно.

Поначалу я боялась, что мы перестанем общаться, поскольку поклялась себе, что ни при каких обстоятельствах не стану навещать Джоан. И правда была в том, что я скучала. Скучала по своей лучшей подруге, девушке, которая ни разу не предавала, знала меня так же хорошо, как и саму себя, а быть может, даже и лучше. За столько лет мы успели изучить друг друга настолько тщательно и досконально, что я знала о ней столько же, сколько и она обо мне. Иногда казалось, что во всём мире нет человека ближе. И подруга, несмотря на разделяющие нас четыреста семьдесят пять миль,[1] прилетала во время зимних каникул, изредка на праздники, а летом и вовсе на три месяца. Пару раз её даже сопровождал старший брат, с которым мы дружили с детства.