– Ага, камни и кирпичи! Все самое необходимое!

– Ребята, пойдемте в детскую! – зовет бабушка. – Нужно игрушки прибрать, а то Соня зайдет и испугается, какой у вас кавардак.

Детвора шустро топочет ножками и скрывается за дверью детской вместе с бабушкой, а мы со Славой остаемся наедине. Я дышу через раз, потому что его присутствие рядом не дает мне расслабиться ни на минуту. В нос проникает аромат парфюма, и у меня даже голова кружится. Это не тот, что я помню раньше, другой. Более взрослый и дерзкий, очень ему подходит. Смесь соленого ветра и озона.

– Ваш номер, мадам! – галантно распахивает белоснежную дверь гостевой комнаты и приглашает меня пройти. – К Вашим услугам – кровать двухместная, платяной шкаф, кресло и шикарный вид на задний двор. Санузел в конце коридора. Воду не расплескивать, волосы в сливе не оставлять, брызги от зубной пасты на зеркале категорически запрещены.

– Боже, Кобзарь! Какой ты душный! – протискиваюсь мимо, надеясь, что он отойдет. Но нет, он наглым образом стоит, заняв более половины прохода, и прожигает меня взглядом. На нем надеты джинсы и черная футболка, совершенно ничего особенного, но я просто с ума схожу.

– Для меня так вырядилась, сестренка? – хрипло интересуется парень.

Я высокая, но без каблуков едва достаю ему до подбородка. Приходится задирать голову и подниматься на носочки.

– Много на себя берешь, братик! У меня вообще-то парень есть! – высокомерно сообщаю я, пристально вглядываясь в его лицо.

Квадратный подбородок покрывает короткая темная щетина, прямой нос и острые скулы дополняют образ дерзкого красавчика. Зависаю на его губах, мягких и твердых одновременно. Я до сих пор помню их вкус, хотя мы целовались один-единственный раз, после чего я билась в истерике два часа, а мама понять не могла, что со мной происходит.

– Ох! – иронично приподнимает он густую бровь. – Совсем взрослая девочка стала?

– Представь себе!

Мы стоим так близко, что я чувствую на себе его горячее мятное дыхание. Моя грудь вздымается от волнения и упирается в твердый торс, что явно не проходит для Славика незамеченным, потому что бедром я явно чувствую эрекцию.

Боже! Это открытие потрясает и пугает меня одновременно. Благо, здесь темно, и не видно, как горят мои щеки.

– Дай пройти уже! – буркаю я и проскальзываю мимо, грациозно, как кошечка.

До пятнадцати лет я очень плотно занималась фигурным катанием и умею владеть своим телом.

– Моя комната рядом! – хрипло произносит сводный брат. – Если нужна помощь, обращайся.

Вкатывает чемодан и тут же покидает помещение, оставив после себя тяжелую ауру. Я выдыхаю и подхожу к окну. Прижимаюсь к стеклу пылающей щекой и невидящим взглядом смотрю вдаль.

Что это было вообще? Он хочет меня? Да нет. Бред какой. Я для него младшая сводная сестра. Прилипчивая и бесячая. Да, именно такие эпитеты он мне отвесил в тот день, когда я пришла с ним поговорить перед отъездом в Москву.

– Софа, дочь! – слышу папин голос, почему-то всхлипываю и выбегаю в коридор. Запрыгиваю на него, крепко обнимаю и как маленькая начинаю реветь.

– Зайка, ты чего? – гладит он меня по волосам, как в детстве. Такой же большой и сильный, вкусно пахнущий гелем для душа и самим собой.

– Расчувствовалась, так давно не виделись! – лепечу я.

Из носа течет, макияж явно расплылся, а я не могу успокоиться. Это Кобзарь во всем виноват. Он один! Ну почему Катя не могла родить какого-нибудь задрота-ботаника? Ррр!

– Дай-ка я на тебя посмотрю!

Папа заносит меня обратно в комнату и включает торшер.

– Да все нормально, па! – смеюсь сквозь слезы, вытирая под глазами тыльной стороной правой руки. – Соскучилась очень!