Жаль, в этом мире сила Амельсеты была ограничена и мама уже не могла так же спокойно открывать порталы на Земле. Но мы верили, что богиня продолжает за нами наблюдать и скрывать от преследователей, ведя нас особым путем, только ей одной ведомым.

Да, он непрост и тернист, но только так мы сможем с мамой выжить и однажды вернемся обратно в наш Великий Лес.

Эти мысли немного примирили с действительностью и успокоили меня.

Качки всего лишь попутчики. Как водитель автобуса, они доставят меня до места, и я их больше никогда не увижу.

У меня настолько настроение повысилось, что я непроизвольно заулыбалась. Естественно, Тимофей, которому, видимо, совершенно нечем было заняться, постоянно оглядывался на меня и заметил мою радостную улыбку.

– Эй, ты чему там улыбаешься, Таиси? Что-то интересное увидела? – спросил он, зачем-то назвав сокращенную версию моего имени. Так меня имела право называть только мама.

С моего лица тут же сошла улыбка, и я, стараясь напустить как можно больше холодных ноток в свой голос, с достоинством ответила:

– Моё имя Таисия!

– Хм-м… – На лице Тимофея появилась коварная усмешка. – А мне кажется, что тебе больше подойдет Тая. По-моему, отличное имя, да?

Я заскрежетала зубами. Так сокращать имя может только истинный! Мне мама рассказывала!

– Та-и-си-я! – процедила я по слогам и добавила: – Ты что, совсем глухой?

Вместо того чтобы исправиться, этот невыносимый качок посмотрел на своего брата и спросил у него с умным видом:

– А ты что думаешь, братан? Та-я…. М-м-м, конфетка сладкая, – он умудрился пропеть эти три буквы таким хриплым и мягким голосом, что у меня внизу живота опять потеплело, и я непроизвольно покрепче сдвинула колени.

Никита повернул голову, посмотрел на злющую и одновременно озадаченную меня, иронично усмехнулся и ответил:

– Думаю, что ей больше подойдет «колючка». Смотри, как иголки распушила, того и гляди сейчас все в нас выпустит.

– Это всё от недотраха, – ответил Тимофей и продолжил со знанием дела: – Помнишь ту заучку из университета?

– Та очкастая и вечно зализанная мегера, которая старостой нашей была? – уточнил у него брат.

– Она самая, – кивнул мужчина. – Злющая, как не знаю кто. Но стоило мне её в библиотеке в темном закутке к стеночке прижать да трахнуть как следует, так сразу же потом ласковая, как кошечка, стала.

– Серьезно? Ты её трахнул? Да ладно! Ну ты даешь… То-то, я смотрю, она тебе потом без разговоров списывать давала. Ну ты и лис!

Эти пошлые мерзкие разговоры показались им обоим невероятно смешными и веселыми, и они оба заржали как ненормальные.

Мне очень сильно хотелось высказать им, что они ведут себя как похотливые подростки, но тут я резко себя остановила, задумавшись.

А какого черта я так реагирую, вообще? Что со мной происходит?

Я даже в интернате раз в сто спокойнее была и на детские подколки вообще никогда внимания не обращала, разве что первый год, когда притиралась. Но потом-то уже прекрасно понимала, что дети есть дети и их ничто не исправит. Они всё равно будут меня подкалывать, чтобы вывести на эмоции. А еще лучше на драку.

А сейчас что происходит?

Мне по человеческим меркам тридцать пять лет! А я веду себя так, будто всё еще подросток.

Да, мама говорила мне, что в Великом Лесу дети эльфов взрослели медленно, так как были постоянно опекаемы родителями или взрослыми родственниками.

И где-то до тридцати лет вообще считались несовершеннолетними. И даже после тридцати мало на что имели права.

Но здесь-то мир другой, и воспитание у меня уже было совсем иное.