- Тогда я ничего не понимаю... - Оля вздыхает. - Ещё игрушки здесь елочные есть старинные. Наверно, их в интернете можно дорого продать. Мы всегда елку живую ставили вот прям на этом месте, - с грустной улыбкой опускает глаза в пол. - А мама для отца вашего ещё обязательно фотографировала...

- Для отца? - Кажется, что удивление в моем голосе звучит на столько  неприлично, и я даже прокашливаюсь. - Ты мне будто о другом человеке рассказываешь. Пойми меня правильно. Он - коронованный вор. Ты же понимаешь, что просто так на зоне титулы не появляются.

- Понимаю... - рассеяно. - Но так что же... Ему теперь нельзя ёлкой любоваться?

- Можно, наверно... - теперь я уже сам теряюсь от ее логики. - И ещё, раз уж мы здесь, подумай, какие вещи хотела бы забрать. Личные, из мебели... Я дам задание парням. Здесь все вычистят и продадут без твоего участия.

- Да, - судорожно выдыхает. - Я бы так хотела. Спасибо. Тогда... - разворачивается ко мне лицом и скользит взглядом полным слез по стенам. - Книги - описать и сдать в библиотеку центральную. Вещи мои и обувь только в одной комнате, просто пусть сложат в пакеты и привезут... Альбомы ещё с фотографиями. А остальное... - не нужно. Не могу я.

Вдруг срывается с места и идёт быстрым шагом в смежную комнату. Догоняю ее в дверном проёме и по набору мебели определяю, что это была спальня ее мамы. Кровать, письменный стол, шкаф, куча бумаг и компьютер.

Ольга выдвигает самый нижний ящик стола. Что-то расстроено бормочет, выдвигает следующий. Качает головой, выдвигает самый верхний ящик и поднимает на меня испуганные глаза.

- Иван... - сглатывает. - Нигде нет рукописей твоего отца. Я точно помню, что взяла и отнесла в редакцию только последнюю. Потому что мама успела перепечатать только треть. Не понимаю,  - Оля зажимает виски и крутит головой, - книги уже давно напечатаны. Зачем и кому могла понадобиться нечитабельная писанина от руки с кучей помарок и ошибок...

- Ну... - я оборачиваюсь, потому что в комнату следом за нами входит Виктор, - я думаю, что на этот вопрос нам сможет ответить автор «писанины».

Эта мысль отзывается во мне нервозностью. В принципе, я скорее не удивлюсь, если узнаю, что отец и с зоны умудряется проворачивать дела.

- Все в идеальном порядке, - жмёт плечами помощник, - что тут у вас?

- Пропали рукописи уже напечатанных книг. - Отзываюсь и делаю Виктору глазами знак, чтобы шёл за мной в коридор.

Прикрываю дверь.

- На завтра встречу нам с отцом организуй и скажи Дэну, чтобы охрану жилого комплекса усилил. Ну и... - понижаю голос до шепота, здесь нужно все вывезти и к продаже квартиру подготовить по-быстрому. Ольга говорит, что кроме вещей из спальни и альбомов с фотографиями, ей больше ничего не нужно.

- Сделаем. - Кивает помощник.

Дверь комнаты открывается, и к нам выходит заплаканная хозяйка.

- Я уехать хочу, - смотрит на меня умоляющими глазами. - И вот... - протягивает мне стопку из трёх книг, - это - вашего папы. Тиражи были маленькие. Пусть будут.

- Поехали... - я подхватываю девушку за талию и забираю книги. - Дальше сами - киваю парням.

Мы выходим из подъезда, и вдруг Оля резко оглядывается назад, скользя глазами вверх по окнам.

Тяжело выдыхает и прикрывает глаза. Я читаю по ее губам шёпот: «до свидания» и чувствую, как у меня в груди что-то переворачивается и начинает непривычно тяжело гореть. В горле образуется непроглатываемый ком. Откуда это? До этого самого момента я был совершенно нечувствителен к эмоциям высшего порядка.

- Давай живей, - заставляя девушку прервать свою внутреннюю агонию, подталкиваю Ольгу к машине чуть грубее, потому что понимаю - стоит только дать сейчас слабину или пожалеть, она утопит тачку в истерике.