Он помахал ей рукой.

Алена сняла наушники и спросила по-русски:

– Чё?

– Загораем, я говорю? – тоже по-русски произнес красавец.

– В каком смысле? – с медлительностью парашютирования на землю спросила Алена и огляделась вокруг. Оказалось, что заоблачный красавец четырьмя колесами своего немыслимого авто действительно стоял на земле, причем буквально в двух шагах от свежих коровьих лепешек.

– Вот я и спрашиваю, – говорил он, – какой смысл девушке такой красоты так бездарно тратить время у деревенского сельпо? – И красавец выразительно посмотрел на воробья, усевшегося на коровью лепешку. А потом опять на Алену. – Ведь так и жизнь пройдет на фоне этого пейзажа, будто ее и не было. Правильно?

Алена, балдея от его неместной красоты, тупо молчала.

– Так, может, покатаемся? – предложил красавец.

– Куда?

– А куда угодно! Можем в Тверь, можем в Москву, можем в Париж, а можем и в Монте-Карло.

– Куда-куда?

— Монте-Карло, девушка, – это город на Лазурном берегу в княжестве Монако. Неплохое, скажу тебе, местечко: улицы выложены чистым мрамором, и живут там, между прочим, настоящие принцы и принцессы. Поехали?

И вдруг Алена, как загипнотизированная, стала подниматься, словно ее магнитом потянуло к этому красавцу.

Но именно в этот миг из магазина вышли парни и девчата с бутылками «Балтики» и банками «Джин энд тоник». И Леха, конечно, тут же попер на красавчика:

– Эй, козел, тебе чё надо? Алена, пошли!

А красавец, игнорируя его, насмешливо усмехнулся Алене:

– О! У вас, оказывается, свой транспорт. Оревуар, чудо мое!

И, сделав двумя пальцами прощальный жест, с места рванул свой кабриолет, со скоростью метеора полетел прочь по дороге.

Алена завороженно смотрела ему вслед, а Леха, сев за рычаги трактора, хозяйски распорядился:

– Алена, ну долго тебя ждать? Залазь в прицеп!

Алена перевела взгляд с улетевшего кабриолета на Леху и своих земляков в прицепе и сказала в сердцах:

– Да пошли вы все! С прицепом!

Тут на старом грузовичке времен Второй мировой войны к сельпо подкатили черногрязские парни. Черные Грязи были ближайшими соседями Долгих Криков, и между парнями двух сел шла постоянная война. Алена даже не успела заметить, по какому поводу на этот раз началась драка, да повод и не был важен, драка при встрече черногрязских и долгокрикских возникала всегда – что с поводом, что без. Вот и на этот раз мордобой начался сразу, без предисловий и толковища – просто кто-то из черногрязских, проходя мимо долгокрикских, как бы случайно выбил у долгокрикской девахи банку джина с тоником и – пошло, поехало. Только слышались мат, шмяканье кулаков и кастетов да голоса долгокрикских девчат, которые наблюдали за дракой из кузова прицепа, словно с трибуны:

– Колян, вмажь ему по яйцам, по яйцам!..

– Васька, берегись! Сзади!..

– Леха, башку прикрой!..

– Серый, вломи ему по рогам!..

– Вовик, токо не падай, не падай!..

– Эй, козлы черногрязские! Хватит! Хватит!.. – Ссыпавшись с прицепа, Алена и другие девчата заслонили собой побитых долгокрикских парней, отпихивая от них разгорячившихся черногрязских.

– Ну, все, все!.. Помахали, и будет!..

– Но-но! Не лапай, козел! А то я те сама счас врежу!..

В этот приятный момент на подводе подвалили черногрязские девчата и стали уводить своих парней, базаря при том с долгокрикскими девахами, поскольку черногрязские парни неохотно отставали от долгокрикских красавиц. В связи с чем снова чуть не возникла драка – уже женская, но черногрязские парни удержали своих девчат и уехали, оставив на поле боя побитых ими долгокрикских парней. Девчонки помогли своим богатырям завалиться в кузов. У Лехи рука была вывернута, и Алена села за рычаги, повела трактор назад.