К родительской конторе давно уже отношусь только по списку учредителей. Точка. Я занимаюсь своим делом — у меня клуб в центре Москвы, и это мой хлеб, моя отдушина, мое призвание.

Так, ладно, сейчас не об этом. Сначала надо разобраться с розочкой. Она как раз натягивает свою кофточку и срывает сумочку со стула, что с грохотом падает и разбивает тишину на тысячу осколков.

Да чтоб тебя! Можно без сцен?!

- Давай я оплачу…

Бдыщ! Пощечина звенит еще хуже, у меня даже голову сотрясает.

Ну ничего себе. Вот это перформанс…

- Пошел ты! Оплати себе Виагру, импотент!

На это даже я не нахожусь с ответом, который, как бы, никто и не ждет. Входная дверь дико хлопает, а я так и стою с открытым ртом, пока не слышу тихий смешок.

- Кажется…не только у меня проблемы?

Твою мать!

Краснею, как школьник, кошусь на Нику. Она впервые за этот вечер улыбается, но потом…смех переходит в слезы, и она закрывает ручками лицо.

Малыш…черт…не плачь…

Сердце дико бьет в грудь. Я порываюсь подойти к ней, но в успокоениях не мастак, поэтому, словив неловкость за хвост, дурю по-страшному: иду закрывать дверь.

Это типа попытка привести мозг в рабочее состояние, но когда я возвращаюсь, все еще хуже. Она рыдает уже навзрыд, громко, некрасиво всхлипывает и окончательно теряет меня в пространстве.

Ощущаю себя неумелым и безалаберным кретином. Знаете? Таким дровосеком в ювелирной лавке, куда меня привели, чтобы сделать самую тонкую работу.

А я ни в зуб ногой!

Стою. Потираю руки. Чешу затылок. Оглядываюсь. Серьезно, меня от самого себя тошнит. Что мне делать-то?! О-о-о…Сахаров, ну что ты за олень? Соберись!

Делаю единственное, что могу — подхожу к бару и наливаю ей выпить. Алкоголь часто причина всех проблем, но иногда он действительно помогает.

Иду к ней.

Ника на меня внимания вообще не обращает, продолжая всхлипывать, и даже не отодвигается, когда я сажусь рядом. Обычно просто отодвигается. Она всегда держит между нами дистанцию, которая меня дико злила все эти годы, но я смирялся. Наверно, так ей было лучше? Это ничего. Может, от такого, как я, ей действительно следует держать дистанцию?

Сегодня ночью нет. Это наконец-то меняется, и я чувствую ярче запах ее парфюма, от которого бегут мурашки.

От нее пахнет, чем-то сливочным и сладким, как от облачка. Дурные ассоциации, знаю, но только они спасают от еще более дурных реакций моего тела. Черт, сейчас бы я действительно хотел бы быть импотентом…

Мда-а-а…Сахаров, ну ты действительно кретин. Поганый, влюбленный по уши лучший друг ее мужа.

- Выпей, - шепчу хрипло, небрежно подсовывая стакан, - Тебе станет…

Нику уговаривать не нужно. Она буквально вырывает у меня его, а потом выпивает залпом так быстро, что я не успеваю ее предупредить, мол, полегче.

О-о-о…ну это клиника, господа. Хотя нет. Клиника будет дальше.

Через мгновение Ника снова начинает рыдать, только поворачивается ко мне и утыкается в грудь носом.

Так простреливает.

И я не понимаю, то ли болью за нее, ведь я чувствую кожей каждую слезинку? То ли возбуждением.

Нет, о последнем думать запрещаю себе, а вместо того неловко обнимаю за тонюсенькие плечики и шепчу нелепые слова утешения.

Пожалуйста, только не плачь…

Хрусталев, я тебе, клянусь, нос сломаю завтра же! А ты…только не плачь…

Но Ника успокаивается нескоро. Я не знаю, сколько точно проходит времени, хотя терпеливо считаю каждую минуту с надеждой забыть когда-нибудь этот манящий запах…Но наконец она шепчет:

- Ты все знаешь, да?

Ответ ей едва ли требуется: очевидно, что знаю. Это скорее риторический вопрос.