Может не открывать?

Глупо.

Я глупая. 

На дрожащих ногах подхожу к двери, заглядываю в глазок, чтобы убедиться — этодействительно он. Ладони тут же потеют, дыхание сбивается. Нервно поправляю волосы, одергиваю футболку и колотящимися руками с трудом отпираю дверь.

Он стоит на пороге, такой усталый, измученный, в глазах печаль, и у меня снова сердце сжимается от тревоги:

— Ну как там? — спрашиваю чуть слышно

— Плохо,Варь, очень плохо. Все обвалилось, отсырело. Стены, пол, потолок, мебель. Руины, — горестно произносит он.

— Бедный, — невольно отступаю, приглашая его зайти. В прихожей сразу становится тесно. Он занимает все пространство, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обхватить себя руками в попытках спрятаться.

Надо отказать ему. Сказать, что не могу.

Никак. Язык к небу прилип.

— Я, наверное, стесняю тебя своимпоявлением, — говорит, с раскаянием заглядывая в глаза, — но больше некуда идти. Друзья все в разъезде, при делах.

— Нет,нет, что ты! Какое стеснение? Проходи, располагайся, — слышу свой собственный голос будто издалека и указываю в сторону маленькой комнаты.

Господи, что я делаю?  Надо отправлять его. Рома большой мальчик, не пропадет! А с ним под одной крышей будет неспокойно…опасно.

Я будто добровольно запускаю тигра в свой дом. Голодного, хищного, злого. Он не смотрит на меня, но уверена, ловит каждое движение.

Мне страшно, и в то де время по спине вниз горячая волна, и ком в животе от одной мысли, что он в моем доме. Что мы здесь с ним вдвоем.

Неманов прошел в комнату, которая просто меркла на фоне уверенного в себе, холеного мужика, явно привыкшегосовершенно к другому уровню жизни.

— У меня скромненько, — произношу, словно извиняясь,разводя в стороны руками. В этот момент сама себе кажусь жалкой, убогой, дешевой, — тебе,наверное, не нравится.

— Глупости не говори, — Неманов разворачивается ко мне всем корпусом, — у тебя очень уютно.

— Думаешь? — смотрю на него растерянно, не зная, что дальше говорить, что делать.

— Уверен, — он смотрит в ответ. И от этого долгого тягучего взгляда внутренности в растопленное масло превращаются.

Понимаю как никогда ясно: зря я его позвала к себе. Он станет моей погибелью. Моим добровольным прыжком в бездну.

— Хочешь есть? — спрашиваю обреченно, и Ромка расплывается в улыбке, становясь похожим на озорного мальчишку.

— С огромным удовольствием. Я голодный, как волк.

Большой серый волк, забравшийся в домик к наивной овечке.

***

Роман

Оказывается, Мышка отлично готовит. 

Рестораны, модные блюда, сервированные так, что есть жалко — все это здорово, но меркнет, когда перед тобой выставляют большую тарелку с тушеной картошкой и котлеты. Настоящие, домашние, самодельные, румяные с хрустящей корочкой, а потом чай, с яблочным пирогом.

Под конец сидел и блаженно улыбался, счастливым осоловевшим взглядом водя по сторонам. Лепота!

Нажрался я конечно знатно. Мышке бы этой еды на неделю хватило. Завтра надо в магазин заехать, привести продуктов. Мяса, овощей и всего остального. У меня хороший аппетит, а у Мышке талант к готовке. Идеальный тандем. Пожалуй, пребывание у нее дома будет еще приятнее, чем думал. Надо задержаться, подольше.

— Ну, как, наелся? — спрашивает мой шеф-повар, глядя на меня с таким выражением лица, словно ожидает смертный приговор.

— Не то слово, — урчу довольным котом, — ты потрясающе готовишь.

— Спасибо, — тут же зарделась, засмущалась, расплылась в довольной улыбке. Оказывается, мое одобрение ее кулинарных талантов было важно. Она аж расцвела от похвалы, а я невольно подумал о том, что из такой Мышки вышла бы отличная жена…не для меня, для кого-то другого.