3. «У вас слишком высокий уровень знаний, а это стартовая позиция!»

4. «К сожалению, у вас неподходящая специальность для этой работы!»

5. «У вас слишком низкие баллы в дипломе!»

Все три последних пункта были издевкой, но более тонкой. Сирота, чьи родители погибли неизвестным образом в детстве, и который жил только на часть ренты от их общей квартиры. Мое положение осложнялось тем, что я знал своих родителей, а остальные дети – нет. Это было первое очень жесткое взросление, слезы о родителях и свои нервные переживания мне приходилось прятать глубоко внутрь себя. Редкие моменты одиночества были наиболее желанным времяпровождением. Ведь в детдоме ты никогда не один, куча глаз следит за тобой, куча ушей слушает. Мне повезло заслужить репутацию дикого волчонка и тогда меня оставили в покое. И еще дешево отделался. Лишь несколькими выбитыми молочными зубами и парой переломов рук и ног. Поэтому сам себе и говорю, что повезло безо всяких кавычек, ведь каждый норовил поддеть меня или унизить. Таким образом они выплескивали и свою боль, но все за мой счет. Я-то в чем виноват?

Потом, кровью и болью я рвался наверх, учил куцые учебники, доступные в детдоме, чаще всего рваные и украшенные разными «высококультурными» надписями, в свободное время стараясь урвать больше знаний из Сети, чем заслужил жгучую ненависть других детдомовцев своим желанием вырваться из этого порочного круга. В местную библиотеку я ходил как на праздник, ведь там я мог побыть один, а заодно и поучиться. Приходил я отдохнувший и довольный, чего мне не удавалось скрыть, а чужое счастье порождало лишь очередную волну ненависти и кирпичик в стене между мной и остальными.

Я был изгоем, и конечно же, друзей у меня не было.

В Университете – преодолевая пропасть между своими знаниями и знаниями других студентов, из более успешных семей, мне также было суждено стать одиночкой. В лучшем случае «привет-пока», пара вечеринок, на которые позвали для смеха и более выгодного оттенения их самих, на моем фоне. А потом на лекциях опять терпеть разные насмешки, презрительные взгляды. Но, несмотря на это, жизнь в Университете была раем, по сравнению с тем, что было раньше. Я научился улыбаться. Не часто, но хоть что-то. Государство давало студентам вроде меня, кроме стипендии, несколько небольших выплат на разные расходы и разного рода льготы – отсутствие платы за комнату в общаге, скидка на общественный транспорт. Но все равно, этого хватало лишь на полуголодную жизнь, ведь я был сам по себе…

Я с трудом представлял себе «нормальную» жизнь, но мне очень хотелось зажить «обычной» жизнью, обрести хоть какое-то подобие душевного равновесия и покоя. Ходить на работу, иметь нормальную одежду, а не те обноски, что были у меня. Завести друзей, увидеть мир и надеяться, что найду девушку, которую полюблю всем сердцем.

Но работодателей это не волновало, никто не хотел дать мне шанс проявить себя и делом доказать свою пригодность, посему те последние пункты бесили особенно сильно. А между тем время шло, и я мог превратиться в одного из вечных неработающих тунеядцев, либо стать бомжом, ведь объяснять, почему ты до сих пор не работаешь спустя три месяца после окончания Университета, становилось все сложнее.

Я получил заветный диплом Магистра… Стал вставать на ноги, поднял голову… А тут-то и уперся в потолок…

Обладай я хотя бы модельной внешностью, дела возможно бы пошли лучше, но… Средний рост, темные волосы, в которых уже к моим двадцати четырем годам появилась седина. Слегка курносый нос. Особой проблемой были слегка выдающиеся надбровные дуги, черные густые брови, постепенно сходящиеся к переносице, тонкие, будто все время сжатые губы. И как последний штрих, очки, прикрывавшие невыразительные серые глаза…