Двум агентам, стоявшим на пороге дома Николаса, скомканная и искаженная версия шутки вовсе не показалась смешной.

– Эти ребята не из нашего отдела, – сказал один из них.

– Может, поговорите со мной? – предложил Николас, пытаясь защитить жену.

Снова агенты ФБР обменялись многозначительными взглядами, затем кивнули и вошли в дом. Николас в состоянии, граничащем с паникой, сел напротив них, стараясь унять дрожь.

– Как вам известно, – начал агент – тот, у которого двойной подбородок был больше, – по долгу службы мы призваны защищать свободы американских граждан. Мы не занимаемся расследованием деятельности таких законных партий, как Демократическая или Республиканская, которые чисты в глазах американского закона.

Затем агент начал говорить о социалистической рабочей партии, которая, как он объяснил Николасу, на самом деле не легальная политическая партия, а коммунистическая организация, стремящаяся к кровавой революции в ущерб американским свободам.

Николас все это уже слышал. Однако, разумеется, хранил молчание.

– Ваша жена, – подхватил второй агент, – в состоянии оказать нам помощь: как член молодежного отдела СРП, она могла бы сообщать, кто посещает эти собрания и о чем там идет речь.

Оба агента внимательно смотрели на Николаса.

– Я должен обсудить это с Рэйчел, когда она вернется, – сказал Николас.

– А вы сами принадлежите к каким-нибудь политическим движениям? – поинтересовался агент с большим двойным подбородком.

Он держал перед собой блокнот и ручку. Один из портфелей агенты поставили между собой и Николасом, и тот, глядя на выпирающий из портфеля предмет, понял, что их разговор записывается.

– Нет, – чистосердечно ответил Николас. На его поведение могла бросить тень лишь странная любовь к зарубежному вокалу и периодическое прослушивание Тианы Лемниц, Эрны Бергер и Герхарда Хаша.

– А хотели бы?

– Гм-м, – сказал Николас.

– Вы, наверное, слышали о международной рабочей партии. Не думали посетить их собрание? Они встречаются через квартал отсюда, на другой стороне авеню Сан-Пабло. Нам бы пригодился свой человек в их организации. Не интересует?

– Мы могли бы вам доплачивать, – добавил его коллега.

Николас моргнул, сглотнул, а потом впервые в жизни разразился речью.

Позднее, когда агенты удалились, Рэйчел пришла домой и с раздраженным видом вытащила учебники.

– Представь, кто к нам сегодня приходил, – сказал Николас. И сообщил, кто именно.

– Ублюдки! – вскричала Рэйчел. – Ублюдки!

А через двое суток Николасу было видение.

Они с Рэйчел спали. Николас лежал на постели слева, ближе к двери. Растревоженный визитом агентов ФБР, спал он плохо, ворочался, его мучили какие-то смутные неприятные сны. Уже перед самым рассветом, когда комнату заполнили первые обманчивые лучи зари, он неудачно повернулся, прищемил нерв и, очнувшись от боли, открыл глаза.

Возле постели безмолвно стояла некая фигура, пристально глядя вниз, на него. Некоторое время фигура и Николас изучали друг друга; Николас охнул от изумления и сел. Тут же проснулась и закричала Рэйчел.

– Ich bin’s! – успокаивающе обратился к жене Николас (в школе он учил немецкий), желая сказать, что фигура – это он сам, хотя в возбуждении и не заметил, что говорит на иностранном языке, на том, которому учила его миссис Альтекка в старших классах.

Рэйчел, разумеется, не поняла. Николас начал поглаживать ее, однако продолжал повторять немецкую фразу. Рэйчел была растерянна и напуганна, не прекращала кричать. Фигура тем временем исчезла.

Позднее, проснувшись окончательно, Рэйчел не могла понять, видела ли она фигуру или просто отреагировала на поведение мужа.