>Вот так и получается раз за разом: говорим одно, имеем в виду другое, думаем третье. В самом деле, что можно ответить на вопрос: «Почему ты это сделал(а)?» Попробуйте-ка сами, только честно. Не очень-то получается, не так ли? Да и важно ли – почему? «Почему ты кричишь?» – «Потому что ты меня раздражаешь…» «Почему ты не поставил чашку на место?» – «Потому что забыл…» Разве такой диалог мы имеем в виду? Не проще ли просто сказать, что нам неприятно слышать крик, что чашка на своем месте для нас – основа порядка (ой ли?) и т. д.?

>«Почему ты это сделал?» – вопрос, возникающий из недр нашего сознания почти всегда независимо от нас. Иллюзия тянет за собой другую иллюзию и запутывает нас все больше.

>И еще одно. Когда-то Нина Михоэлс научила меня важнейшему педагогическому принципу: природа тренируется.

>Это о многом: когда ребенок примеряет разные выражения лица, кривляясь перед зеркалом, когда пробует произносить новые слова и выражения, когда хочет есть не одно, а другое. Или когда отвечает не то, что хотели бы услышать взрослые, или когда нам кажется, что холодно, а он утверждает, что ему жарко, или когда он вообще ведет себя не так, как мы считаем правильным…

>На исступленно повторяемый вопрос взрослого: «Почему ты так поступаешь?» – ответа часто просто нет. Не существует. Нужно понять: единственное, что скрывается за этим бездумным вопросом, – это желание управлять. Точнее, обретение иллюзии управления. Без которой иногда так трудно справиться с самим собой.

>Теперь-то я точно знаю: бывают самые неожиданные и странные для нас «тренировки». Я не должен все понимать. Да и не способен. Почему? Так природа захотела. Его и моя.

>И ведь как иногда хочется занять почетное тренерское место… Ничего не поделаешь: оно уже занято.

>Вот так-то.

>Часто приходится слышать, что с ребенком нужно вести себя на равных. Вы с этим согласны?

>Честно говоря, я не до конца понимаю, о чем идет речь. Что такое «на равных»? Как со взрослым? А как мы говорим со взрослым? И почему, интересно, с ребенком нужно так говорить? Почему мы не пытаемся говорить с мужчиной как с женщиной (если, конечно, вы действительно способны определить разницу), с собакой как с козой, с пешеходом как с водителем?..

>Думаю, я не открою секрет, если заявлю во всеуслышание: ребенок – не взрослый!

>Попробуйте представить, что он с вами говорит как с ребенком. В этом случае вы ни за что бы его не поняли. Еще, пожалуй, и разозлились бы! Ребенок ведь тоже вынужден вертеться ужом на сковородке, использовать самые неожиданные ходы и формулировки, чтобы достучаться до нас и быть понятым.

>Мы разные. У нас разный опыт, разные взгляды на жизнь, разные характеры – в этом и заключается один из главных принципов гуманистического подхода. В принятии и признании этой разности. Поэтому мне кажется, что с любым человеком нужно стараться говорить не как с равным, а как с другим. И конечно, стремиться понять, что для него важно, что ему интересно, в чем мы похожи, а чем отличаемся друг от друга.

>И да, мы не равны. Не станем прекраснодушничать. На нашей стороне сила, поддержка общества, права.

>Как с этим неравенством жить? Как не ущемлять, не унижать, не ломать, беречь, оставлять достойное место себе и ему? Как всегда помнить об этом?

>Вот они, главные вопросы родительства, разве нет?

>Многие считают, что поведение ребенка в раннем детстве неосознанно, нелогично. Так ли это?

>Давайте-ка вместо ответа я расскажу одну историю, которая мне кажется уместной и вполне поучительной.

>Дело в том, что я собираю рассказы тех, кто хранит воспоминания о раннем детстве. Я сам к таковым не отношусь, но встречал многих, которые утверждали, что помнят себя еще до того, как начали говорить.