За одним столиком семья, тощий муж и крупная жена лопают пюре с котлетами, запивая их белым домашним вином, а дети носятся по двору, конопатый паренек с барабаном налетел на Игната, едва не сбив с ног. Он, конечно, представитель закона, но в груди все равно поднялась злость. Дело не в самих детях, а в том, почему они здесь. Это не жизнь, когда родной дом превращен в гостиницу, да еще с полупансионом.

Но из-за кухни вышла Лена с Любонькой на одной руке. В другой яблоко, и сама жует, и дочке дает кусать. Располнела Лена после родов, но все равно хороша. Эти ясные, как солнечное небо, глаза, эти розовые щечки, пухлые губки. Сочная она, сладкая, а то, что располнела, так с Евгенией Максимовной тоже подобное было, во всяком случае, она так уверяет. Говорит, что даже следить за собой после родов перестала. Уж не для того ли, чтобы утешить Игната, говорит. Лена и в самом деле запустила себя, запросто может ходить по двору нерасчесанная, ненакрашенная, в халате. Времени ей на себя, говорит, не хватает, весь день как белка в колесе, и ребенок на ней, и уборка, и готовка. В принципе так оно и было. Да и не так уж и плохо, когда жена не нацелена на флирт с посторонними мужчинами. А еще лучше, когда ее такую любит муж. А Игнат Лену любил. И ценил. Хотя и готов был высказаться насчет опостылевших постояльцев. Но глянув на дочь, это чудо с ангельскими глазами, передумал и успокоился.

– Папка пришел! – белозубо улыбнулась Лена.

Она покорно дождалась, когда Игнат возьмет на руки дочь, расцелует ее. Только затем подставила под поцелуй свои губы. Вкус малины с запахом борща.

– Дядя приехал! – сказала вдруг Люба.

Игнат нахмурил брови. Какой он ей дядя? Но дочка подняла руку и показала за летнюю кухню. Там, так же в тени виноградника, находился стол для своих.

– Там!

И действительно, за столом сидел Сашка, родной брат Лены и родной дядя Любы. Игнат видел этого парня только на фотографии. Двадцать семь лет парню, и выглядел примерно на эти годы. Кожа лица дубленая, ранние морщины на лбу, но взгляд молодой, улыбчивый и даже слегка наивный. Сашка, конечно, пытался изображать из себя важную персону, но Игнат знал, с кем имеет дело.

И первый раз Сашка попался по глупости, и второй – подхватил украденный сообщником чемодан, да нарвался на уголовный розыск. Его приняли, дали четыре года, но срок еще не вышел.

– Надеюсь, по условно-досрочному вышел? – спросил Игнат, внимательно глядя на шурина.

– А ты не в курсе, капитан? – скрывая удивление, спросил Шадров.

Он ел борщ, ложка в руке полная, но в рот ее отправлять он не спешил. Игнат ведь не абы кто, а начальник поселковой милиции, к тому же местные блатные от него совсем не в восторге. А Сашка к нему и на «ты», и запанибрата. Самому от этого неловко, но пыжится. Кусок, правда, в рот не лезет от волнения.

– Извини.

– А я думал, это ты похлопотал.

– С чего бы это? – удивленно повел бровью Игнат.

– Ну, по-родственному.

– По-родственному я тебе совет могу дать. Завязывай ты со своими делами, да наглухо.

– Так это понятно.

– А я за тобой смотреть буду. По-родственному.

Лена подала на стол тарелку с борщом, махнула рукой, отгоняя от нее муху. Игнат повернулся к рукомойнику, который находился прямо за спиной.

– Ну, так я же по условке, – сказал Сашка, давая понять, что его положено держать под административным надзором.

Игнат вымыл руки, повернулся к нему.

– А будешь за мной следить, я тебя… Знаешь, как хирурги ангину лечат?

Лена подала полотенце, глядя на мужа и с усмешкой, и с просьбой о пощаде, мол, помягче с профилактикой.