– Ребятки, ваш папа приехал! – воскликнула женщина, и слёзы радости полились из её глаз.

Сынишки, узнав отца, с радостным криком бросились к нему. Теперь-то забыть его они не могли: сами повзрослели уже, да и отца не так давно видели на побывке. А дальше-то что? Отцу к новому месту службы ехать надо, а сыновья чужую тётю мамой называют, а он один, и жильё не обустроено на новом месте. Задача непростая. Делать-то что? Задумался отец крепко. Потом посмотрел на новую маму своих сыновей, и такая она симпатичная, и такая добрая, и таким теплом от неё веет. Как же детишек лишить такого заботливого человека? Как же их оторвать от неё? Как же её оставить одну? Принял отец единственное и правильное решение:

– А поехали все вместе!

– А поехали! – ответила новая мама, разглядев в отце мальчишек порядочного и доброго человека.

И уехали они вчетвером к новому месту службы, в Геленджик. К 1946 году отца перевели по его просьбе, да и друзья помогли, в Ленинградский округ. Наличие жилья сыграло свою роль. Таким образом, привела их судьба вновь в родной город Ленинград. Сыростью, хмурой погодой и разрухой встретил их родной город, особенно это ощущалось после солнечного юга. Снова вошёл отец с детишками и новой мамой в ту самую квартиру, где они жили до войны и откуда отец их, умирающих, забрал с собой на фронт. Квартира заброшенная, запущенная. В ней так же сыро и холодно, как когда-то. Понемногу всё наладили, подремонтировали, уж очень хорошая и трудолюбивая хозяйка приехала с ними. Комнатки, хоть и небольшие, но свои. Есть крыша над головой. Все продукты в то время были ещё по карточкам. Даже за хлебом огромные очереди. Мыло, керосин тоже по карточкам. Ходить за ними далековато, да в очереди ещё отстоять. Всё новая мама вынесла, выдержала. Всё хозяйство-то легло на её плечи. Мальчишки пошли в 1946 году в одну школу на Петроградской стороне. В ту пору даже обычную обувь купить было невозможно. Хорошо, отцу выдали талон на покупку ботинок сыновьям и на покупку формы. Собственно, формы в школе тогда ещё и не было. По талонам продавали синие гимнастёрки с блестящими пуговицами. В таких гимнастёрках ходили в то время ребята из ремесленных училищ.

В доме всегда был порядок и мир. Очень заботливой женщиной была новая мама. И дожили мама и папа до глубокой старости душа в душу, в мире и любви. Детишек вырастили, в люди вывели. Квартиру позже получили отдельную. И сейчас они покоятся рядышком.

Вот как бывает у нас на Руси.

Рассказал мне эту историю сам Валька, теперь уже Валентин Николаевич. И давно уже Николаевич, так как самому уже 68 лет, и сам уже дедушкой является. Несмотря на возраст, уже немалый, это крепкий мускулистый, совсем нестарый человек. На перекладине ещё угол держит и подтягивается десяток раз. До сих пор не расстаётся с горными лыжами, является нештатным инструктором по горнолыжному спорту. Повезло Валентину – крепышом вырос. Старшему брату сейчас семьдесят, совсем больной. Может быть, разница в полтора года всё-таки сказалась – младшему поменьше есть хотелось?

Судьба не очень баловала Валентина, но была снисходительна. В двадцати шести загранкомандировках побывал, в трёх «горячих точках» мира пришлось повоевать, в подразделении спецназначения. К какому ведомству оно относилось, можно только догадываться. Сам он об этом не говорил. Видимо, время ещё не пришло. За все эти «горячие точки» имеет много наград, офицерское звание. Сейчас уже в отставке.

Густов. Да-да, именно Густов. Густов, а не «Вильгельм Густлов», хотя похожесть в фамилиях и есть. Густов Анатолий Васильевич в прошлом подводник. Лайнер «Вильгельм Густлов» он не топил. Да и потопить не мог, даже теоретически, так как не был командиром подводной лодки, да и служил всю войну не на Балтике, а на Северном флоте. Служил Густов боцманом на лодке под командованием Андрея Трофимовича Чабаненко, ставшего впоследствии командующим Краснознамённым Северным флотом.