– Вы любите кофе? – удивилась Ольга, наблюдая за его манипуляциями с кофейными зернами.

– Обожаю! Я без него жить не могу!

– И еще без вина?

– Вино – это так, баловство. А кофе – страсть.

– А моя соседка Вика утверждает, что вы алкоголик, – поддразнила его улыбкой Ольга. – И что ваша бедная жена замучилась вино лить за окно вам в назидание.

– Это была моя коллекция. Не сортовое, старинное вино, конечно, но каждая бутылка с историей. А Тамара взяла и все уничтожила.

– Так она дня три лила! Сколько же было в вашей коллекции вина?

– Сорок три бутылки.

– Круто. И вы ей ничего? В смысле, не остановили?

– Не остановил, – признался со смешком Вишняков, поставил чашки с кофе на стол. – Прошу… Не остановил, когда она уходила.

Королёва промолчала, пригубила кофе. Сначала поморщилась от непривычного вкуса, потом повторила глоток, склонила голову набок. Еще через глоток блаженно улыбнулась.

– Вот. Я же говорю, что кофе – это моя страсть. – Вишняков медленно цедил кофе, усевшись напротив Ольги за стол. – А что касается моего визита к вам на работу, Ольга… Так мы всегда ближнее окружение разрабатываем. Всегда. С этого начинаем.

– Обнаружилось что-нибудь интересное?

– Нет, – честно ответил Вишняков, выдержал ее пристальный изучающий взгляд и снова повторил: – Нет. Ничего.

– Почему они там все собрались, удалось выяснить? Как?! – Она с грохотом поставила пустую кофейную чашку на стол. – Как такое возможно? Не знаю, как остальные, но Кира… Она была очень здравомыслящим человеком. Очень! Заманить ее в какую-то авантюру было практически невозможно.

– Может быть, вы не все знаете о своей подруге, Ольга?

– А чего я о ней, интересно, не знаю? – выпалила она, взмахнув руками.

– Например, то, что она не летала к родителям на рождественских каникулах.

– Это уже и мне понятно. Что-то помешало. Какие-то обстоятельства. Но она собиралась. Точно собиралась и даже билет купила.

– Она не покупала билета, Ольга. Не было зарегистрировано на ее имя ни одного билета. Ни на одно из чисел, которое вы нам указали. И на которое не указали – тоже.

– Как?! Как так?!

Ее бледные гладкие щеки неожиданно покраснели, может, от гнева или от обиды, что ее обманула лучшая подруга.

– Более того, в крови погибших не было обнаружено ничего, что могло бы указывать на то, что их в этот дачный дом доставили в бессознательном состоянии.

– Добровольно?! – прошипела она, вытягивая шею в его сторону. – Вы хотите сказать, что они там оказались добровольно?!

– Предполагаю.

– Бред какой-то.

Она ссутулилась, сунула ладошки под себя, придавив их к стулу. Надолго задумалась.

– Вы ведь хотели мне что-то сообщить, Ольга. Что-то, что, возможно, покажется мне бредом. Но может…

– Уже не может, – резко оборвала она его. – Я не хочу пылить словами. Вводить, как это у вас говорится, следствие в заблуждение. Может, я вам и расскажу, что думаю. Но для этого вы должны мне кое-что обещать.

Он промолчал. Потому что не мог ей обещать вообще ничего. Не тот был случай, когда мужчина может воскликнуть:

– Да все, что угодно! Да все, что в моих силах!

Не тот случай, не тот. Ольга что-то знала и скрывала. Пришла за информацией, а сама молчит.

– Мне надо взглянуть на вещи жертв. Всех жертв, – сказала она с нажимом, заметив его недоумение.

– Зачем?

– Мне показалось в тот момент, что я что-то такое там видела. Но мне могло и показаться. Просто какой-то бзик, галлюцинация от сильнейшего нервного потрясения.

– Что это? Что вы видели, как вам показалось?

– Не хочу говорить. Пока не увижу. Пока не удостоверюсь, что я не схожу с ума.