Ратлидж тут же с иронией заметил Хэмишу, что человек в кресле совсем не похож на ловца душ. Комната напоминала больше кабинет ученого – место уединения и раздумий.

Хэмиш промолчал.

Отложив книгу, человек в сутане встал, пересек комнату и протянул руку:

– Вы ведь из Лондона? Проделали большой путь. Бриони, принесите нам чаю.

Экономка взглянула на него с улыбкой:

– Чайник давно уже на плите, – и прикрыла осторожно за собой дверь.

– Я монсеньор Хольстен, – продолжал высокий человек с лицом эстета и проницательным взглядом полицейского – цепким и понимающим. Пенсне на длинном аристократическом носу, лицо волевое, даже по-своему красивое. Но рука оказалась мозолистой, а рукопожатие сильного физически человека. Пригласив Ратлиджа садиться, Хольстен вернулся к своему креслу, положил закладку в книгу, закрыл ее и отложил в сторону. – Мне поручили с вами поговорить от имени епископа Каннингема. Он уехал по неотложным делам. Так, значит, вы из Скотленд-Ярда. Должен сказать, что я очень рад вас видеть. Смерть отца Джеймса нас всех встревожила. Что вы можете сообщить по этому делу?

Ратлидж улыбнулся:

– Я приехал послушать вас.

– Ну да, конечно. Что ж, начнем, пожалуй, не будем ждать, пока нам принесут чай. Дело на первый взгляд кажется простым. Грабитель был застигнут отцом Джеймсом на месте преступления. Он пришел украсть деньги, собранные перед этим на празднике урожая. И деньги действительно пропали.

Монсеньор Хольстен спохватился, что повторяет полицейский отчет, и попытался пересказать все своими словами:

– Обычно в это время дня отец Джеймс находился в церкви на исповеди и не должен был пойти к себе в кабинет. Грабитель испугался, вдруг услышав его шаги на лестнице. По словам инспектора Блевинса, вероятно, он запаниковал, схватил распятие с алтаря в кабинете и ударил им отца Джеймса. Это все, что полиция смогла объяснить. – Проницательные голубые глаза смотрели на Ратлиджа, в них была настороженность.

– С первого взгляда это похоже на правду, – согласился Ратлидж, – но вы и епископ не удовлетворены таким объяснением. Почему? Есть что-то еще в этой истории, о чем неизвестно полиции? Какие-то обстоятельства, при которых его нашли?

– К сожалению, ничего такого нам не известно. – Монсеньор Хольстен скупо улыбнулся. – За исключением того, что если целью было ограбление, то непонятна причина жестокости поступка. Ведь отец Джеймс был очень отзывчивым и добрым и обязательно бы помог этому человеку, если бы тот обратился к нему, он никогда никому не отказывал. Пугает еще и то… – Он замолчал на мгновение, потом продолжил: – Я разговаривал с епископом после полученного отчета полиции и пытался объяснить сам себе, почему преступление в Остерли так тревожит меня. – Он поправил очки, как будто так яснее мог видеть свои собственные чувства. – Когда я смотрел на тело отца Джеймса, то безусловно испытал шок. Это была утрата, такая большая и невосполнимая утрата. Но кроме шока, как бы яснее выразиться… Мною овладел какой-то первобытный страх…

Хэмиш, до сих пор молчавший, встрепенулся при этих словах.

– Вы потеряли друга, это вполне понятное чувство, монсеньор, оно охватывает любого, если удар нанесен по близкому человеку. – Ратлидж помолчал и добавил:

– Отец Джеймс умер без исповеди, вероятно, был без сознания, и понятно, что это легло тяжелым грузом на вашу душу.

– Да, я все это беру во внимание. Разумеется. Но здесь нечто большее. Бог знает как много раз, теперь и не сосчитать, присутствовал я у постели умирающих. Так же как врач, я должен свои эмоции запрятать подальше ради самосохранения, чтобы продолжать свою работу. – Монсеньор Хольстен взглянул вниз, на свои руки. – Я допускаю, что для бедного человека даже небольшая сумма от благотворительных пожертвований может казаться огромной. Но удары были нанесены жестоко и как-то