– Похоже, это проблема.

– Вы даже не представляете себе какая, – пробормотал он, что было еще одним тревожным признаком, потому что вообще-то доктор Уайетт не бормотал.

Джинни присмотрелась к нему повнимательнее.

Сегодня на нем был серый костюм-тройка (это был единственный человек, носивший жилет, которого Джинни встречала в своей жизни), запонки с небольшими сапфирами (он предпочитал в одежде синие тона) и галстук в сине-оранжевую полоску. В этом году сентябрь в Чикаго выдался на удивление теплым, лето не хотело отступать, но, судя по костюму, доктор Роберт Уайетт не снисходил до потоотделения. Галстук был немного ослаблен, будто он его дернул. Волосы слегка растрепались, но ему это шло, потому что ему все шло. Плечи опущены, а морщинка между бровями была немного глубже, чем обычно. Выглядел он так, будто мир всей тяжестью лег ему на плечи.

Джинни было больно видеть его таким.

Если бы это был какой-то другой мужчина, любой другой клиент, она бы просто обняла его, как обычно делала в таких случаях. Но она видела, как доктор Уайетт вздрагивал, когда к нему прикасаются.

– Тогда, может быть, не стоит? – осторожно сказала она.

– Я должен. – Он снова нервно дернул манжеты. – У меня нет выбора.

– Разве? – невольно спросила Джинни. Она поняла, что оплошала, и именно поэтому (что теперь терять?) решила продолжить: – Как у вас может не быть выбора? Если вы решите купить пол-Чикаго и устроить здесь национальный заповедник – вы сможете себе это позволить. Если вы откроете собственную больницу, и туда будут пускать только в синих париках – к вам будет стоять синеволосая очередь. Вы можете идти куда угодно, делать что угодно, быть кем угодно, потому что вы доктор Роберт Уайетт.

Все потому, что у него есть внешность, деньги и власть.

Все то, чего у Джинни никогда не было.

Он холодно посмотрел на нее, открыл рот, но, ничего не сказав, встал, кинул на стойку несколько купюр и пошел к выходу.

– Доктор Уайетт! Подождите!

Он не обернулся, поэтому Джинни крикнула:

– Роберт!

Это сработало.

Доктор Уайетт застыл.

Потом повернулся.

Джинни вздрогнула от неприкрытого ледяного негодования, написанного у него на лице. Он злился, что она назвала его по имени? Или что осмелилась ему возражать? Не имеет значения. Она привыкла к агрессии посетителей и умела ей противостоять.

Она посмотрела прямо в его гневные глаза и спокойно сказала:

– На следующей неделе меня не будет. Беру небольшой отпуск по семейным обстоятельствам.

Доктор Уайетт помедлил, потом вернулся к стойке, глядя на нее со странным выражением, которое Джинни истолковала как беспокойство.

– Небольшой – это сколько?

– Всего неделя. Я вернусь в следующий понедельник.

Можно подумать, у него жизнь рухнет, если она не будет стоять тут по вечерам в полной готовности сделать идеальный «Манхэттен» идеальному мужчине!

Роберт одернул манжеты.

– Хорошо, – небрежно бросил он. И ушел.

Джинни смотрела ему вслед, не зная, как истолковать его поведение, но в этот момент завибрировал ее телефон.

«Началось», – написала Николь.

– Я побежала! – крикнула Джинни официантам, схватила сумку и кинулась к дверям.

Доктору Уайетту придется подождать.

У нее будет племянница!

Джинни должна была сегодня вернуться на работу.

Всю прошлую неделю Роберт не ходил в «Трентон», зная, что ее там не будет, и это нарушение ежедневного ритуала его очень нервировало. Всю неделю он подолгу засиживался в больнице, предпочитая десятый раз перечитывать истории болезней, лишь бы не думать о Лэндоне Уайетте и его политической кампании.