– Ну? – не дождавшись продолжения, я покачала тапкой. – И чем же это не сочетается с версией о богатой клиентке с большими причудами?

– Она пришла ко мне! Зачем и почему? – Трошкина тряхнула локонами, и взгляд у нее стал острый, как циркуль: точно так отличница Аллочка выглядела в школе, у доски, где щелкала задачки, как орешки. – По-моему, все ясно: эта баба имеет виды на Зяму. Она узнала, что у него есть невеста, выяснила, кто она и где работает, и явилась, чтобы выяснить отношения.

– А чего ж не выяснила?

– Вот уж не знаю! Я бы выяснила! Если бы только она не убежала…

Я развела руками:

– Алка, по-моему, твоя версия высосана из пальца. Баба хоть и назвала тебя по имени, но ничего не сообщила о своих намерениях. Может, у нее к тебе совсем другого рода претензия, не по части раздела Зямы? А может, вообще не претензия. Может, она представитель лотереи и пришла объявить тебе о выигрыше. Или член секты, в которую хочет тебя заманить. Или сборщица подписей под феминистским манифестом. Я могу еще сто таких версий придумать! Давай подождем какого-то развития событий.

В прихожей соловьем защелкал телефон.

– О! Какое-то развитие событий! – обрадовалась Алка и полетела к аппарату.

Но это оказалось совсем другое развитие: звонила наша бывшая коллега Маруся Сарахова.

– Тебя, – разочарованно выдохнула Трошкина, помахав телефонной трубкой.

Я подошла к аппарату, но прежде, чем начать разговор с Марусей, спросила Алку:

– Это Сарахова-то овощная девушка?

– На «арахис» похоже, – пожала плечами подружка.

– Арахис – орех!

– А вот и нет, он из семейства бобовых!

Я закатила глаза и прилепила трубку к уху.

– Инка! Какое счастье! Я знаю, ты меня спасешь! – с места в карьер заблажила экспрессивная Маруся.

Любопытная Трошкина бессовестно приникла к трубке с другой стороны.

– У меня сейчас нет денег, – торопливо заявила я, предположив, что Марусе, которая всегда живет очень бурно и не по средствам, снова потребовался заем.

– Тем более! – не обескуражилась моя собеседница. – Я отдам тебе половину, только помоги!

– Половину чего? – шепотом просуфлировала Трошкина, которая всегда рассудительна и практична, если только речь не идет о ее взаимоотношениях с Зямой.

– Какую половину? – по-своему спросила я.

– Бо́льшую! – вскричала Сарахова с ударением на первый слог.

– Так не бывает, – пробормотала отличница Трошкина. – Половины – они одинаковые.

Я отодвинула зануду-зубрилку плечом и спросила:

– Насколько бо́льшую?

– Шестьдесят на сорок, – быстро ответила Маруся.

– Семьдесят на тридцать, – не согласилась я.

– Ты же не знаешь, о чем торгуешься! – схватилась за голову Алка.

– Ладно, шестьдесят пять на тридцать пять, – вздохнула Маруся. – Итого твоих примерно три-дцать восемь. Идет?

– Да. – Я успокаивающе похлопала по плечику нервно подпрыгивающую Трошкину. – Теперь скажи, чего именно тридцать восемь?

– Попугаев, – мрачно буркнула Алка.

– Тысяч рублей, конечно, чего же еще? – Маруся вроде удивилась. – Или ты думаешь, мне в евро платят? Да пока нет, не доросла я до гонораров в валюте.

– Так, значит, это гонорар, – логично рассудила я. – Прекрасно. А за что?

– За то, что ты займешь мое место, конечно! Или ты спрашиваешь, за что мне гонорар? О, ра-зумеется, за работу, которую, впрочем, придется сделать тебе.

– Нормально! – Я искренне возмутилась. – Я, значит, сделаю твою работу за половину твоего гонорара?! По-твоему, я вдвое менее ценный специалист?!

– А ты не хочешь спросить, что это за работа?! – зашипела неугомонная Трошкина.

– Шестьдесят пять процентов – это гораздо больше половины! – напомнила Маруся.