Она была всем, чем он дышал и наслаждался.

– Ты вспоминала обо мне? – Он целовал ее шею, растягивая вырез старенького костюмчика мышиного цвета до изящных ключиц. – Ты думала обо мне, Ева?

Зачем понадобилось это спрашивать? Идиот! Ты же украл у нее деньги! Ты бросил ее одну после шикарной ночи в гостиничном номере в чужой стране! Такое не забывается. И она именно так сейчас и скажет. И снова добавит, что он сволочь. Осторожной поступью, чтобы не спугнуть, чтобы снова не потерять. Чтобы снова не мучиться без нее. Надо так!

– Прости, – добавил он, услыхав ее судорожный тяжелый вздох. – Прости меня, милая, прости!

– Прекрати все время извиняться, Серхио! – шутливо прикрикнула на него Ева придушенным голосом. – И прекрати уже тянуть этот чертов костюм.

– А что мне делать? – Он отодвинулся, глянул на нее – растрепанную, с потемневшими жадными глазами, со следами недавних слез, снова полез к ней целоваться, без конца повторяя: – А что делать? Что?

– Да сними его уже, наверное! – прикрикнула на него Ева. – И куртку свою сними, у меня и со мной не замерзнешь…

Они потом по всему первому этажу собирали свою одежду. Она – свою, он – все, что попадалось под руку. Сложили в кучу на том же заваленном тряпками диване в гостиной.

– Ты недавно переехала? – поинтересовался Саша, кивком указывая на вещи, сваленные в кресле и на диване в беспорядке.

– Недавно приехала. Разобраться еще не успела.

Она плотнее запахнула свой халат, уселась на подлокотник. Задумчиво глянула на него – босоногого, в одних трусах.

– Знаешь, это хорошо, что ты меня нашел, Сашка, – кивнув, проговорила Ева.

– Еще бы! – фыркнул он довольно и снова полез к ней под подол.

– Отстань, – шлепнула она его по рукам. – Я не об этом вовсе.

– А о каком? – Он шутливо оглянулся себе за спину. Ткнул в себя пальцем. – Кроме этого, тут больше никого.

– Вообще-то у меня проблемы, Воинов, – хмуро констатировала она, отогнав его на безопасное расстояние. И вздохнула: – У меня пропала подруга. Поможешь?

– Заменить подругу? Вообще-то я искренне надеялся на куда более серьезную роль. – Он присел на корточки перед ней, положил подбородок на кулак, пристроенный на ее коленке, заулыбался, потянувшись свободной рукой к ее пяткам.

Он не мог сейчас быть серьезным. Не мог спокойно смотреть на ее коленки, торчащие из-под разъезжающегося халата. Не мог сосредоточиться на чем-то еще, кроме Евы, и по-пацански радовался, что, кажется, прощен. Что обиды, кажется, забыты. И стоило ему это одной-единственной царапины под правой лопаткой. Но можно было смело надеяться, что причина тут крылась в другом. Они мало что соображали, едва не разворотив дубовую кровать, надежно прослужившую и простоявшую в этом доме полвека.

– Ты сумасшедший! – первое, что выдохнула она, когда они смогли наконец оторваться друг от друга.

– Ведьма! – прошептал он, закрывая глаза. – Ненормальная… Я тебя обожаю…

И вот теперь эта самая ненормальная девица сидела напротив него в одном халатике – мысль, что он надет на голое тело, не давала ему покоя – и дулась на него.

– Я серьезно говорю, Саша! – повысила голос Ева, перегнулась через него, нашла свои странные тапки, напоминающие короткие валенки, обулась и со вздохом пошла прочь, на ходу ворча: – Время игрищ закончилось, Воинов! Начинается серьезная жизнь, и, возможно, опасная.

– Мне не привыкать, – бубнил он, ступая за ней след в след.

– С Верой что-то стряслось. Я это всеми местами чувствую! – Она шлепнула его по рукам, которые принялись ощупывать всякие разные ее места. – Прекрати! И вообще, оденься. В доме прохладно. А ты ходишь голый.