Но ведь память нельзя… подарить.
И она достала из своего пакета пустую общую тетрадку (48 листов). И написала на первой странице «До завтра».
И отдала ему.
А он наклонился и поднял из лужи десять копеек.
И всю войну эти десять копеек, повешенные на ниточке, касались оловянного бабушкиного крестика у нее на груди.
48 лет шла война.
48 листов тетради с надписью «До завтра» были исписаны красными чернилами. Других чернил не бывает на войне.
Не приходили письма. Приходили только повестки и извещения. Молчали телефонные линии.
Шла война.
Война до победного конца. До победного конца с каждой стороны от котла.
Когда крестики с ноликами вычеркнуты одинаково. А поля выкошены подчистую.
Выли люди. Выли сирены. Собаки. Вороны кружили над крышами. Над черными огнями.
Били колокола.
Отцы хранили молчание.
Матери хранили надежду.
Хоронили молодых и старух.
Царапали землю мертвые пальцы.
Плевали в снег.
Плевали кровью.
Плевали, не дождавшись, в вечный огонь.
Плевали в звезды.
Завтра не наступало.
Все тянулся и тянулся один-единственный день.
Но на сорок восьмой странице, только мальчик подумал, что ему больше негде писать о войне… Война кончилась.
И он вернулся.
Поднялся по лестнице на четвертый этаж, где балконы выходят на 833-ю школу. И позвонил. Открыла Катя.
Алеша положил исписанную тетрадку на подзеркальник.
В обложке была дырка от пули.
Пуля застряла в страницах (все-таки 48 листов надежды).
А черти уже снова поднимали трубки, чтобы позвонить друг другу.
Маша
Скребя просадкой известковую пыль, открылись ржавые врата…
И на стройку въехал, тяжело ворча и отплевываясь выхлопами, здоровенный грузовик с белыми рулонами вилатерма.
Вилатерм – теплоизолятор вспененного полиэтилена.
Терзая окурок «Казбека», к водиле, неторопливо болтая карманами комбинезона, подошел прораб.
Из кабины высунулась улыбающаяся соломенная башка уже знакомого нам молодого человека в поношенном дутике.
Но уже май. Молодой человек в вареной джинсовой куртяшке и майке с эмблемой «РУССТРОЙ-АВТОСЕРВИС» Устроился по случайному случаю. Ну и вообще, кому когда мешали лишние тугрики?
– Куда? – спросил молодой человек.
– А черт его знает. Давай пока туда. – Прораб махнул в сторону забора.
– Там не проеду.
– Тогда туда, – равнодушно согласился прораб, выплевывая под колеса изжёванный «Казбек».
Молодой человек вдавил газ. Подал назад.
Вышел из кабины и стал терпеливо ждать выгрузки.
Он никуда не торопился.
(Одно удовольствие постоять просто так, пока другие работают.)
Одна девочка Маша пошла погулять с Ленкой на детскую площадку за гаражи.
Она сказала: «Мама, я пойду, погуляю за гаражи!»
«Ладно, только не ходите на стройку!» – ответила мама и, вытерев руки о фартук, пошла посмотреть в окошко, как ее Маша пойдет.
«И через час возвращайся!» – крикнула в окошко мама.
«Обедать!» – крикнула мама.
Девочка помахала рукой, и они с Ленкой из шестого подъезда повернули за угол кирпичного дома, где маме их уже было не видно. И конечно, побежали на стройку.
Строили большой дом вдоль улицы Народного ополчения, напротив «медоборудования», в котором сначала был огромный универмаг «Весна», а сегодня там уже четыре больших магазина и «Летуаль».
Но тогда его только строили, и девочки туда пошли.
Стройка была огорожена бетонным высоким забором. В заборе дырка. В дырке прутья арматуры, в расстояние меж которых могла проскользнуть только кошка. И еще две тощие девочки из второго класса 833-й школы.
Проскользнув между прутьями, девочки побежали искать вдоль карьера тянучку. Тянучка – это такая серая штука из ржавого бака, которая тянется лучше, чем пластилин. Отличная штука!