Такие огромные, как фарфоровые блюдца.

Это шутка, конечно, насчет блюдец, но вовсе не шутка, когда женщина, приближенная волшебством телескопа к окну незадачливого первокурсника, похожа на звезду.

Еще хуже, конечно, когда она и есть эта самая звезда.

Как звали эту женщину и была ли она звездой на самом деле, той самой, быть может, звездой, которую хотел открыть на небе (и так и не открыл) Славкин папа, мы не знаем и никогда не узнаем.

Но в тот сиреневый весенний вечер, накануне майских, когда из распахнутых форточек так вкусно пахнет жареной картошкой, а небо, распахнув бархатные крылья, открывает для влюбленных и кошек млечные пути и звездные туманности…

В тот вечер, когда в космических мириадах сияют (как звезды) звезды…

В тот вечер, когда кажется, что стоит лишь оттолкнуться от тротуара кроссовкой и полететь… В тот вечер, когда расплавленная лава заката стекает за крыши гаражных товариществ…

А на доминошных столиках играет радио.

Славка вернулся из института и, пока мама еще не позвала его ужинать, полез на балкон за подрамником.

И случайно заглянул в телескоп.

Случайно заглянул в телескоп, как в лунный глаз. И в этой луне увидел ее.

Вверх ногами.

Или может быть, просто мир сам был вверх ногами, до той секунды, пока Славка Выборнов случайно не заглянул в телескоп?

Это неизвестно.

Во всяком случае в эту секунду что-то точно перевернулось в мире.

Звезды со своими космическими мириадами, туманностями и млечными путями опрокинулись под ноги прохожих, а кошки, велосипеды, песочницы, качели и балкон, на котором стоял Славка, взлетели в небо.

Очень легко все это и естественно получается, когда в лунном глазу телескопа отражается (в окне дома на соседней улице) для одного-единственного человека на свете звезда.

Звезда не видела Славку. Не закрывая окна и не задвигая штор, она стояла замерев в оконной раме. Двоясь в стекле. А потом она ушла в комнату.

И погасла.

В комнате было темно.

Славку позвали ужинать.

После ужина в комнате напротив горел свет.

Каждое перевернутое движение женщины-звезды, было отчетливо видно глазу телескопа. Звезда ходила по комнате вверх ногами, зябко обнимая себя за плечи.

На тумбочке лежал закрытый «крамеР» (Ремарк).

Славка…

Славка смотрел.

Так завороженно человек смотрит на огонь. На воду (на то, как другие работают) и на звезду.

Женщина ходила.

Стояли часы.

Славка следил за ней не отрываясь. Боясь дышать. Она была так близко, что ему казалось, что она может услышать стук его сердца. Еще ему казалось, что достаточно протянуть руку, чтобы коснуться края ее белого платья.

(Какие банальности!)

Обыкновенный мальчишка, очкарик, первокурсник с носом баранкой и прыщиком, вместо того чтобы искать на небе звезду или клеить макет, подглядывает за незнакомой красивой женщиной (возрастом ничуть не моложе его собственной матери) в телескоп…

Что бы сказал мечтатель папа…

А уж что бы сказала мама, даже думать не хочется…

А что скажем мы?

Мы скажем…

Он был счастлив.

Пройдет много лет. Погаснут звезды. Кометы будут скользить в бархатной невесомости пустоты.

Пройдут дожди.

Сойдут снега.

Папа, так и не открыв звезду и не скопив на ракету, будет лежать рядом с мамой на Новодевичьем, как сейчас лежит в большой комнате глядя в потолок, а свет той звезды из окна на соседней улице так и не погаснет.

Не выгорит млечный путь до нее.

Млечный путь, такой короткий, что кажется, до нее можно дотянуться рукой.

Не погаснет, но и не сократится.

Окно не приблизится.

Женщина никогда не улыбнется Славке. И ее тонкие длинные пальцы никогда не коснутся Славкиной щеки.