Анаис смотрела на рану. Потом она увидела еще один шрам на его теле – на левом боку под ребрами. Очень глубокий, но давний, давно зарубцевавшийся. Как завороженная Анаис протянула руку и коснулась этого старого шрама. Прикосновение к его телу стало для нее почти шоком. Она и сама не могла сказать, как она осмелилась так себя вести с ним.

Лебедев замер, когда ее пальцы скользнули по глубокому шраму на его боку.

– И колет не спасает от сабельных ударов, – прошептала Анаис. – Острая сабля… Я всегда боюсь за вас, когда вы в зале. Это не спорт, это бой – колет не спасает.

– Не бойся, Анаис.

Он взял ее руку, сжал и двинул вверх, медленно скользя по своей коже – ее маленькая пухлая кисть скрывалась в его кулаке. Он положил ее руку на свежий порез. Туда где сердце. И Анаис услышала, как оно часто и глухо стучит под ее ладонью.

В этот момент конюх вывел в падок старого пегого пони, уже оседланного для урока верховой езды.

Герман Лебедев выпустил руку Анаис. Конюх смотрел на них, держа пони под уздцы.

– Анаис повернулась и пошла, – продолжила свой рассказ Нелли. – Взгромоздилась на пони. Конюх убрался назад в конюшню. Она осталась одна в загоне. А Лебедев не ушел. И даже не застегнулся – жилет только застегнул на одну пуговицу. А рубашку – нет. Так и стоял перед ней, облокотившись на ограду загона. И она… Она и ездить-то не умеет! А тут она дернула поводья, ударила старичка-пони пятками в бока и пустила его вскачь по кругу!

Пони, наверное, страшно удивился. Один круг он проскакал тяжелым галопом, а она все понукала его, неумело дергая поводья и постоянно кренясь то на один бок, то на другой.

– Ее было просто не узнать! – сказала Нелли. – Это выглядело смешно, по крайней мере для меня, я еле сдерживалась в своем укрытии, чтобы не расхохотаться громко. Но Черный Лебедь не смеялся.

Он смотрел на Анаис, на ее рыжие густые волосы, выбившиеся из-под черного шлема. Она снова дернула поводья, развернула пони и погнала его прямо в сторону препятствий – барьер, куртина подстриженных кустов, маленький ров, через который прыгали более опытные наездники. Она вскрикнула и направила пони на барьер, все понукая, подгоняя. Старый толстый пони прыгнул – там было совсем не высоко. Преодолел препятствие, но потом неожиданно замер, уперся передними копытами, тряхнул головой и… сбросил с себя наездницу.

Анаис упала на песок. Мягко, она не ушиблась. Она перевернулась и села, согнув ноги, глядя, как Лебедев идет к ней через весь загон. Секунду он стоял над ней, выпрямившись во весь свой высокий рост. Протянул ей руку. Но она словно боялась вновь его коснуться, поэтому он нагнулся и сам взял ее за руку, осторожно и бережно поднимая с песка.

Анаис поднялась. Они стояли близко друг к другу. Анаис не поднимала на него глаз, тогда он шагнул к ней вплотную. И она спрятала свое пылающее лицо на его груди.

– Храбрая, – сказал Черный Лебедь. – Ты храбрая, Анаис.

Он чуть отстранился, приподнял ее лицо за подбородок, словно желая лучше его рассмотреть. Она не сопротивлялась, ее руки безвольно висели вдоль тела. Он еще отступил, теперь разглядывая ее уже всю – как-то сбоку. Улыбнулся виновато и очень мягко. И в следующий миг легко поднял Анаис на руки.

– Ее! С ее-то весом! Как пушинку! – воскликнула Нелли. – Я тогда просто обалдела. Ну, Черный Лебедь!

Он держал ее на руках.

– Храбрая, – повторил он. – Мальчишка просто не мог в тебя не влюбиться. Узнал тебя раньше и лучше, чем я. Но теперь ты знаешь, Анаис, кое-что о страсти. О том, как это бывает на свете.