Чтобы привести в чувство Ноэль, я перестала улыбаться и попросила:

– Кузина Ноэль, у меня к тебе огромная просьба. Я прескверно чувствую себя немытой. А сейчас на мне, по ощущениям, несколько слоев грязи, я лежу в грязи и самое противное – дурно пахну. С этим надо что-то делать, и немедленно.

– Но, миледи, сестра Аниза сойдет с ума, если мы сейчас затеем купание. Всего трое суток прошло, как вы вернулись с того света, только рана зарубцевалась и лихорадка спала, а вы хотите заболеть снова?

Ноэль вцепилась в мою руку, уговаривая, но я была непреклонна. Поняв, что ничего не поделать, тяжело вздыхая, она поплелась за подмогой. Вскоре пара дюжих мужиковатых теток с грубыми чертами лица притащили в келью довольно большую бадью. Вслед за ними возвратилась Ноэль, пришли сестра Аниза и еще одна женщина, ассоциировавшаяся у меня с настоятельницей монастыря, – однозначно наделенная властью, державшаяся с достоинством, столь чопорная и строгая в черном плате, украшенном белым кантом и ручной вышивкой по краям. Черное платье, ладно сидевшее на ее фигуре, мило сочеталось с белым длинным фартуком. Эта начальственного вида незнакомка подошла к кровати и внимательно посмотрела на меня. Ноэль тут же встала в изголовье и тихо представила:

– Миледи, это абаниса Эйра, возглавляющая святую обитель.

Я мысленно поблагодарила Ноэль за то, что поясняет, кто здесь кто и как их зовут. Женщина же коротко, но почтительно кивнула мне. Тоже кивнула ей, улыбнувшись, ведь я пока не знала, как себя с ней вести и вообще какие права у Сафиры, которую, исходя из увиденного в памяти, окружающие не больно жаловали.

Абаниса Эйра попыталась меня переубедить:

– Миледи, я понимаю ваше желание, но поймите, мытье для вас сейчас нежелательно и, как считает сестра Аниза, крайне губительно скажется на вашем состоянии. Она слишком хорошая лекарица, чтобы я не доверяла ее рекомендациям. Лучше бы и вам прислушаться…

Пока абаниса взывала к моему благоразумию, я приняла неожиданное решение. Шальная мысль подвигла на отчасти авантюру:

– Я все понимаю, уважаемая абаниса Эйра и сестра Аниза, но ничего с собой поделать не могу. Я должна помыться. Мне сложно пояснить вам причину этого на первый взгляд неразумного желания. Омовение – словно очищение от всего, что было и уже – с уверенностью могу сказать – прошло.

Обе женщины кивнули, хотя я заметила, с каким неодобрением. Абаниса подала знак крупным теткам, и те быстро удалились. За водой пошли, наверное. Старшая из монахинь присела на краешек кровати и, сложив руки на коленях, осторожно произнесла:

– Госпожа Лояну сказала, что вы ничего не помните, леди Сафира. Это так?

Я утвердительно кивнула. Настоятельница задумчиво подвигала губами, затем спросила:

– Совсем ничего? Из прошлого или только недавно случившегося? Может, какие-то фрагменты остались? – и пристально вглядывалась в мое лицо в ожидании ответа.

Внутренне собравшись, с трудом подбирая подходящие чужие слова, я не заставила себя долго ждать:

– Очень мало, абаниса. Отдельные воспоминания остались, но, боюсь, многое полностью стерлось из памяти. Скажем так: я как будто другой… хм-м… стала другой. Совсем!

Хотелось бы мне знать, почему Эйра так нервничает, спрашивая о прошлом. Аниза и Ноэль тоже заинтересованно слушали наш разговор. Абаниса пристально взглянула мне в лицо, а потом неожиданно выдала:

– Вынуждена с вами согласиться. Когда вы попали к нам в обитель, невзирая на ваше прискорбное состояние, вели себя… хм-м… недостойно. Всех проклинали, ругали и мечтали умереть… Складывалось ощущение, что вы не в себе. Простите слугу божию за прямоту…