Но силониец вскочил и заключил его в мощные объятия, не оставляющие ни малейшего сомнения в телесной природе гостя.

– Йорген! Друг мой! Как я рад тебя видеть!

– Ага! – счастливо выдохнул тот, потому что чувства переполняли душу, а выражать их словесно он не очень умел.

Расспросы пришлось отложить до утра, гость отчаянно устал с дальней дороги, да и Йорген не чувствовал себя бодрым после ночных волнений. Силониец остался на кровати, для себя же ланцтрегер раскатал на полу кошму.

– А то давай наоборот, как в старые добрые времена, – предложил Кальпурций. – Ведь в твоем доме лучшее место для гостя – это подстилка на полу!

Оба рассмеялись, вспомнив старую историю. Это было в те дни, когда Кальпурций Тиилл был рабом Йоргена фон Рауха, купленным случайно за двадцать крон серебром. В столицу неожиданно явился отец Йоргена, ландлагенар Норвальд, и, застав в комнате незнакомого парня, растянувшегося с книгой на полу, принялся бранить сына, почему его слуги бездельничают среди бела дня. Но, к большому удивлению новоприобретенного раба, хозяин вдруг объявил его своим старым другом, вызвав тем самым у родителя новый взрыв недовольства: почему невежда-сын позволяет себе держать дорогих гостей не на самом лучшем месте в доме, а на собачьей подстилке? Разве такому его учили в детстве? «Это и есть самое лучшее место, у печи», – заявил в ответ Йорген и сослался на особую любовь уроженцев благодатной Силонии к теплу. – Вы, папаша, ничего не смыслите в обычаях и нравах южных народов, только гостей моих смущаете зря!» Сложные отношения между отцом и сыном произвели тогда большое впечатление на Кальпурция, привыкшего почитать собственного родителя как бога, но по прошествии времени эпизод стал казаться забавным.

К слову, на «лучшем месте в доме» Йорген тоже не задержался. Скоро ему показалось жестко – вот оно, разлагающее влияние мирной жизни! – и он перебрался в комнату соседа, продолжавшего свои ночные бдения над черной книгой. «Чего зря месту пустовать? Придет – сгонит». Но вернувшийся на рассвете маг Легивар спящего Йоргена сгонять не стал, наоборот, прикрыл одеялом, а сам отправился под крыло к веселой вдовушке Лизхен. Так они и проспали до полудня.

– Что же привело тебя в наши края, друг мой? – принялся расспрашивать Йорген, не дождавшись, пока Кальпурций управится с завтраком. Любопытство одолевало его, и он не мог больше терпеть.

– Сейчас покажу, – обещал силониец, отправляя в рот последний кусок горячего, только из печи, сырного пирога с луком, проворно приготовленного Лизхен. Пирог был бесподобным, и куски его исчезали с блюда с быстротой, способной порадовать сердце всякой хозяйки. – Вот смотрите! – Он извлек из дорожного мешка изящный кожаный, с тиснением тубус. Открыл, вытряхнул некий свиток, развернул… – Узнаете?!

Йорген фон Раух и Легивар Черный переглянулись, и на лицах их отразилось смятение. Эту вещь они узнали бы из тысячи! Это была карта. ТА САМАЯ!

Старинная, точнее, очень хорошая копия со старинной – без розы ветров, грифонов и прочих подобающих украшений, без специальных символов, подписей и условных линий. Панорама, изображающая весь Континент – от диких скал на западе до неизведанных земель на востоке… Они уже имели с ней дело. Именно такая карта в прошлом году вела их во Тьму.

Такая, да не точно. На той, прежней, правая половина, изображавшая вольтурнейскую часть материка, была затонирована раза в два интенсивнее левой, фавонийской, – казалось, что на ней постоянно лежит тень. Так была обозначена Тьма.