В которую вся наша любимая планетка и всосётся за одну стомиллиардную секунды. Хорошо хоть, никто этого не заметит…

Выдвигаюсь с ремонтным ящиком в руке в район протечки – диспетчер говорит мне, что до неё ещё метров сто. Значит, вовремя я одел шлем: отравление не грозит. Собственно, оно мне и так не грозило: вытяжка вентиляции тут мощная, и вредоносный азот наверняка отсасывается с гарантией! Но! Порядок есть порядок!

До места протечки добрался за минуту: неудобно шагать даже в мягком скафандре. Ага, вижу! Нет, не струю дыма, или пара, естественно, а этакое… Как бы марево: охлаждённый воздух, соприкасающийся с протекающим азотом, выделяет из себя влагу, конденсируя её в виде тончайших снежинок. Вернее всё же – снежной крупы. Инея.

– Внимание, диспетчер. Вижу место протечки. Похоже, просто сдохла прокладка между секциями, и ничего отключать и заменять не потребуется. Я просто подтяну чёртовы болты наружного кожуха! (Ну, с этим действительно полегче. Потому что внутри, где всё установлено с точностью до микрон, такой номер не прошёл бы: потом потребовался бы месяц юстировки, коррекции, и калибровки основной «трассы» всех этих пучков. Тут же – магнитные поля! В спецконтурах.)

Камера на моём шлеме наверняка показывает всё происходящее лучше, чем даже вижу я. А ещё бы: у неё и разрешение повыше, чем у человеческого глаза, и есть и инфракрасный и ультрафиолетовый диапазон. А встроенный газоанализатор у меня на плече ловит выходящие пары не хуже, чем нос ищейки.

– Вас понял, инженер. – пауза. Похоже, как обычно, персонал, дежурящий там, в диспетчерской, совещается. И думает, так ли всё просто, как я предположил. Но вот через минуту консенсус, похоже, достигнут, – Возражений нет. Приступайте.

Из поставленной на пол сумки-ящика достаю любимые гаечные ключи. И приступаю. Одновременно думая, что в служебных-то тоннелях и колодцах, доступ к которым есть с поверхности, намного проще! И чёртов скафандр натягивать не нужно. Так что зря я ворчу. И слава Богу, что в большом-то тоннеле основное оборудование портится гораздо реже, чем вспомогательное. Которого, к слову говоря, в пять раз больше! И работёнки с ним – ого-го!

Затянуть гайки на соединительных фланцах, и предотвратить утечку на кожухе диаметром в три целых и девятнадцать сотых метра – целое дело. Потому что приходится лазать по всему периметру «бублика», подтягивая в строгой последовательности все эти огромные скрепляющие болты-шпильки – совсем как затягивать болты на крышке головок цилиндров в движке автомобиля: нельзя, чтоб возникали перекосы.

Проблема только в том, что движок невелик, легко доступен, и прямо перед глазами, а вот вокруг фланцев бублика приходится ползать по имеющейся на его внешней поверхности лесенке. Но вот, не прошло и часа, как всё, вроде, и готово. Газоанализатор, проецирующий свои показания прямо мне на стекло шлема, показывает ноль. Но прежде, чем спрыгнуть на пол, постукиваю ключом по фланцу: случалось, что от вибрации протечка возобновлялась.

Нет, всё в порядке. И даже из диспетчерской нет привычных комментариев типа «Нельзя стучать по фланцам даже вспомогательного защитного!» Спрыгиваю на пол.

И тут же буквально падаю ничком: всё тело пронзает страшная боль! А-а-а!!!

Не успеваю ничего понять, и только на пределе ускользающего сознания сверкает мысль: «допрыгался-таки!» Это мать мне так говорила, всегда, когда я баловался и шалил, и то качели подо мной отрывались от ветки, на которую были подвешены, или батут, на котором прыгал – неуёмно, надо признать! – рвался, или когда спотыкался и падал, играя в догонялки со старшей сестрой…