Но эти страхи были напрасны. Издав истошный вопль, Сэмунд прыгнул на Стейна и со всей силы ударил его в грудь. Снефрид вскинулась от ужаса – такой удар должен был убить. Однако, судя по крику, Стейн не получил серьезной раны – копье было к нему обращено древком, – а только отлетел и упал в траву. Кое-как поднявшись, он не собрался с духом для продолжения схватки, а бросился прочь. Сэмунд выл ему вслед, как раздосадованный зверь.

– Внук рабыни! – кричал он. – Позор! Рабская кровь! Беги, беги, жалкая тварь! Чтоб ётуны забрали таких наследничков!

Но вот шум травы под ногами Стейна стих.

– Кто тут еще? – слегка задыхаясь, Сэмунд вернулся к хёргу, величаво опираясь на копье, и темнота вилась вокруг него, будто плащ. – Еще кто-то желает… отстоять право на мое наследство? Ты, Бергстейн? Давай, не робей! Покажи, что хоть в тебе течет настоящая кровь Старого Сэмунда! На тебя – вся надежда живых! Если увижу, что и ты такая же козявка, мокрица, жаба брюхатая, ящерица бесхвостая, ётуново дерьмо, как этот слизняк, я… я заберу с собой в Хель все мои владения! Весь Гусиный остров завтра на заре погрузится на дно моря, и я буду править им в Хель, как правил, пока жил здесь! Если увижу, что никто не достоин…

– Что пенять на детей – ты сам их такими наделал! – прервала его выведенная из терпения Снефрид. – Не бойся, Бергстейн, ничего такого я не допущу! Даже если он одолеет тебя, я сама против него выйду! Ну, подбери секиру и покажи ему, что ты мужчина! Не робей – мертвецы горазды бахвалиться, а как дойдет до дела, то силы в их сгнивших руках окажется не так уж много!

– За женщин мне за мои сорок лет еще прятаться не доводилось… – пробормотал Бергстейн, и Снефрид почувствовала, что он пришел в себя.

Пошарив в траве, Бергстейн нашел оброненную секиру. Он был более опытным бойцом, чем его брат, а главное, более хладнокровным. Понимая, что́ даст ему преимущество против копья, он старался поднырнуть под древко и сблизиться, чтобы достать противника. А если достанет, мельком подумала Снефрид, достойной наградой Хлёдвиру за его шалости будет, если его сейчас зарубят! Это враз отобьет у него охоту дурачить людей!

Хлёдвир сразу ощутил, что нынешний противник не чета прежнему. Теперь он уже не выл и не бранился, сберегая дыхание; лет на пятнадцать моложе, он ловко скакал, не давая Бергстейну подойти, и отмахивался копьем. Но Бергстейн упорно наступал, действуя осторожно, насколько мог, плохо видя противника в темноте. Однако постепенно он загнал «Сэмунда» снова на хёрг и у подножия остановился: лезть наверх он все же не посмел.

Забравшись на вершину хёрга, покойник издал хриплый вопль. Было слышно, то он тоже дышит с трудом.

– Хватит! Довольно! Теперь я вижу… что хоть одного мужчину мне удалось родить! Объявляю мою волю… Пусть моими землями владеет Бергстейн. А все, кто живет на Гусином острове… пусть вечно воздают ему почести, иначе завтра на заре… все они переселились бы под холодные волны, во владения Эгира и его девяти коварных дочерей. Прощайте!

Скинув вниз еще несколько камней, мертвец исчез, будто втянулся в хёрг. Снефрид не сомневалась, что если взобраться наверх и пошарить там, то легко можно найти мнимого покойника, распластавшегося, будто ящерица. Бесхвостая.

– Поздравляю тебя, Бергстейн! – сказала она. – Ты выиграл тяжбу, и все мы – свидетели воли Сэмунда.

– Ну и прыткий же он… тролляка! – бормотал Бергстейн, шапкой утирая пот. – Благодарю тебя за поддержку, госпожа! Если бы не твои заклинания, он меня одолел бы!

– Идемте же скорее в усадьбу, проверим, добрался ли до дома Стейн! – заторопила спутников Снефрид. – И надо скорее рассказать Хлёдвиру, чем все кончилось – он уж верно умирает от любопытства!