– Ты сама свою мать сгубила! Ступай теперь сама на могилы, может, там тебе выйдет из-под земли женишок, подарит лягушек мешок…

– Замолчи! – в отчаянии выкрикнула Горыня.

Поняла: сейчас она его убьет. Голову охватило пламенем, кулаки сжались сами собой. Вот бы он взял и исчез как-нибудь! Сквозь землю провалился!

Горыня вдохнула и поняла, что от ярости не может дышать, она не слышит, что он там говорит дальше. Над заставить его замолчать и не позорить дальше ее мать на том свете!

– Чарунька! – заглушая голос Нечая, крикнула она. – Дверь отвори!

Девчонка, привыкшая, что ей всегда отдают этот приказ, соскочила с лавки и распахнула дверь.

Горыня шагнула вплотную к опешившему Нечаю, ухватила его одной рукой за ворот кожуха – он так и не успел раздеться, – другой за порты, и приподняла, оторвав от земли. В несколько широких шагов она пересекла избу и с яростным замахом вышвырнула парня за дверь, наружу. В тот миг, как ее ворог с коротким воплем улетел в снеговую тьму, Горыня впервые в жизни испытала острое наслаждение души – то зло, которое осаждало ее без вины всю жизнь, наконец-то было выброшено прочь.

И она с шумом захлопнула дверь.

– Хи-хи, – первой не выдержала Червена.

Следом захохотали и остальные.

– Как она его, а?

– Ай да верзила!

– А вы думали!

– Будете знать, конетопские, как наших девчонок задирать!

Даже парни смеялись, хоть и были пристыжены. Самый лучший из их товарищей улетел, как сноп!

С горящим лицом Горыня села на прежнее место. Ярость схлынула, ей уже было стыдно и неловко. И кур этот дурацкий… и за мать обидно… Слухи, будто ее мать гуляла по ночам на жальнике и там повстречала мертвеца или мамонта подземельного, от кого и понесла, ходили очень давно и считались за правду, хотя бабка Оздрава уверяла, что ничего такого за ее дочерью не водилось ни до замужества, ни после. Но как же переубедишь людей, которые придумали себе средство объяснить непонятное?

Горыня села было к прялке, но вспомнила – веретено оторвалось и укатилось под лавку, лезть теперь у всех на глазах там шарить… Да и какая пряжа – руки дрожат. Пойти бы сейчас домой, к бабке… Да этот недоносок небось околачивается у избы. Не пойдет же он один ночью через поля.

– Пойдите подберите вашего витязя, – унимая смех и утирая влажные глаза, посоветовала Хотиму Лисича. – А то он там… корешок себе отморозит…

– Придется этот привяза-а-ать… – провыла Червена, кивая на «подарочек», так и валявшийся посреди избы, и все снова зарыдали от смеха.

Хотим, подергивая ртом – дескать, плевали мы на ваши глупые насмешки, – направился к двери. Выходя, кивнул Козле, призывая за собой. Обнаружив, что остается один среди вражеского войска, Светляк бегом кинулся за ними.

Он же вскоре вернулся.

– Э, э! – завопил он, снова распахнув дверь и встав на пороге.

– Да будет вам туда-сюда метаться, шишиги! – уже не шутя закричала Голованиха. – Всю избу выстудили, бей вас Перун, а у меня дрова на исходе! Вся изломалась, как из лесу ту корягу волокла!

– Э, коряга… – Светляк смотрел выпученными глазами, лицо его перекосило от ужаса.

Девушки смолкли.

– Он не шевелится! – бухнул Светляк; у него стучали зубы. – И не отзывается! Коряга… Об корягу… Приложился…

Зазвали в гости кости, только и подумалось Горыне.

Парня внесли в избу, уложили на лавку. Попробовали привести в чувство – он не откликался. Побежали за дедом Будняком, знахарем и костоправом.

– Эх-хе-хе! – приговаривал дед, заходя в избу и отряхиваясь. – Бывало, и я на павечерницах гуливал, да давненько-то не зазывали… Неужто нынче девок и повеселить некому? Ну, показывайте, какого-такого витязя удалого девки веретенами зашибли?