Не знаю, что в это время происходило с княгиней. Я смотрела в глаза Воронцову и не косила в ее сторону. Ждала ответа, но его все не было.

От неловких объяснений князя спасла появившаяся служанка. Согнув колени в реверансе и опустив взгляд, девушка сказала:

— Ваше сиятельство, ужин подан.

Княгиня расцвела холодной улыбкой, как расцветает подснежник, проклюнувшийся сквозь промерзшую землю.

— Тогда прошу к столу. Князь…

Натужно улыбнувшись, Вяземский поднялся и последовал за ее сиятельством. За ними гуськом засеменили сестры Воронцова, Татьяна, и как-то так вышло, что на минуту или две мы с Андреем остались наедине.

Ну ладно, не совсем наедине. Собачка решила задержаться и Чет не спешил покидать нагретое местечко. Заложив лапы за голову, уже предвкушал очередную сцену. Не дождется! В конце концов, я ему здесь кто, клоун? Нет, я Маша Семенова.

— Мне жаль, что так вышло с цесаревичем, — видя, что я не спешу следовать за княгиней и все еще жду объяснений, проговорил без пяти минут благоверный.

В светло-голубых глазах, почти прозрачных, как озерная вода, или ясное, погожее небо, читалось искреннее сожаление.

— Разберись я сразу в ситуации, и ничего бы этого не было.

— Хотите сказать, не было бы наказания свадьбой? — не сдержалась я и Чет показал «класс».

Так, Маша, перестань выступать ему на радость. Хватит.

Оторвавшись от дверного косяка, с которым, казалось, сроднился, Воронцов прошел в комнату.

— Я говорил про те неприятные мгновения, что довелось вам пережить по вине цесаревича.

Он был высок. Выше Софьи на целую голову. Темные волосы, легкая небритость на щеках, по-мужски красивые черты лица и аромат… Почему-то от него пахло морем. Соленым, пьяняще свежим воздухом. Этот запах всегда ассоциировался у меня с чувством свободы, головокружительного полета, счастья…

Тряхнула головой, прогоняя бредовые мысли, и постаралась выдавить из себя улыбку:

— Ну, вы хотя бы извинились. Полагаю, от его высочества извинений ждать не стоит.

— Ему перед вами не за что извиняться. — Князь мрачно усмехнулся. — По крайней мере, все так считают. А кто не считает, предпочитает помалкивать.

Ну да, Игорь у нас в белом пальто.

Хотя я бы предпочла увидеть его в белых тапочках.

— И что… — замялась, а потом вскинула на жениха взгляд. — От свадьбы совсем-совсем отвертеться не удастся? Вообще никак? Может, есть какая-нибудь лазейка? Последний шанс на спасение?

Странно, но мои слова почему-то его удивили. Он нахмурился и спросил, несколько грубо:

— То есть вы не рады нашему союзу?

— По-вашему, я похожа на счастливую невесту? Где на мне улыбка? А слезы счастья? Я вас не знаю. Вижу второй раз в жизни. И, если честно, была бы рада не увидеть в третий. Ничего личного, князь. Просто не таким я представляла свое замужество.

Его сиятельство хмыкнул и не удержался от подкола:

— И каким же его представляла девушка без дара?

Еще одна язва. Будто мне Чета мало.

— С любимым мужчиной. Коим вы, разумеется, не являетесь.

Наверное, удивление на породистом лицо почти-мужа достигло бы своего пика, но процесс достижения прервала вернувшаяся служанка:

— Господин, ваша матушка зовет. Изволит…

— Уже идем, — прервал ее князь и, навесив на лицо нечитаемое выражение, обратился ко мне: — Софья, прошу.

Следом за нами в хоромы номер два перебрались и хранитель с болонкой. В просторном зале, в центре которого красовался богато накрытый стол на Чет знает сколько персон, все сверкало позолотой. Ну или золотом… Благородный металл был повсюду: обтекал массивные канделябры, поблескивал инкрустациями на вазах, затянул тяжелые рамы картин на стенах. Последние, обтянутые темно-зеленым бархатом и обшитые понизу деревянными панелями, отлично сочетались цветом с резными стульями, сиденья которых были обиты блестящим глазетом: все та же зелень с золотом.