— Доброго утра! — я открыла глаза, словно и не спала, а женщина продолжила: — Вам следует умыться и вовремя спуститься к завтраку. Затем наш водитель отвезет вас на рабочее место.

Она быстро ушла, как и появилась. В ванной я увидела свое отражение и чуть не расплакалась. Выглядела я чуть ли не хуже, чем вчера вечером после болезни. Но прохладная вода творила чудеса.

Хорошенько умывшись, я почувствовала, что во мне появились бодрость и оптимизм. Ну, не убивать же меня будут за то, что я решила посмотреть картины… А сын его… Разве Павел Олегович его не знает? Я всего лишь девушка. Что я с ним сделать смогла?

А Женя… Его слово против моего! Вот и посмотрим, кому хозяин поверит! А если не поверит мне, то тоже не беда. Мы с Евгением совершеннолетние! С кем хотим, с тем и целуемся. И пусть это мне стыдно. Я переживу и стыд свой засуну куда-нибудь подальше!

С таким боевым настроем я спускалась со второго этажа, так как спальни находились там. Но на промежуточной лестничной площадке я остановилась. Мой взор упал на картину во весь рост. На ней была изображена римлянка, рисующая палочкой на песке рыбу. Рядом с ней стоял красивый черноволосый, кудрявый юноша.

— Лигия… — узнала я девушку из романа Генрика Сэнкевича «Камо грядеши».

— Я как увидел ее в свете зари, так сразу без памяти влюбился! С тех пор тоскую по ней, как Морфей по Пасифее!

Я обернулась на голос.

За мной стоял Евгений. Такой красивый и свеженький. Уж он точно не мучился всю ночь в угрызениях совести. Парень смотрел прямо на меня, словно гипнотизировал и продолжил свою тираду:

— И нет мне теперь покоя и ничего мне не надо: ни Рима, ни красивых женщин, ни злата, ни богатства. Хочу только ее… Хочу обладать ею и днем, и ночью. И старость встретить с ней… — я почувствовала как заливаюсь краской, будто это он все это говорит мне. — Я хочу лишь ее одну…

Он резко замолчал, а мне показалось, что у меня сердце выпрыгнет из груди. Я любовалась его серо-синими глазами и забыла все слова.

— Первая глава. Генрик Сенкевич, — сказал он мне, словно насмехаясь, и пошел спускаться на первый этаж.

— Я узнала, — за ним следом побежала я. — Эту картину твоя мама написала?

— Она.

— Мне понравились ее работы.

И зачем я пытаюсь с ним подружиться? Будто он оценит.

— Я заметил.

— Ты знаешь, я пять раз «Камо грядеши» перечитывала! И я героев почти такими же представляла. Правда, мне казалось, что у Виниция должно быть побольше шрамов, ведь он воин!

Женя остановился перед дверьми столовой и, обернувшись, добавил:

— И смуглее, прямо как я, он же был красавчик.

— И вправду ты похож на римлянина! — подхватила я.

Мы одновременно рассмеялись. Вдруг двери открылись. Перед нами стояла та суровая экономка и холодным тоном сказала:

— Завтрак на столе. Вас все ждут.

Все – это были Павел Олегович и одна молодая служанка, которая разливала по тарелкам кашу.

Я с тоской подумала, что мне придется ее есть, но, увидев привычные бутерброды, обрадовалась. Ненавижу овсянку! Углеводов полно, а сытости ни грамма. Уж лучше злаковый хлеб со сливочным маслом.

Павел Олегович сидел с суровым лицом, но выглядел гораздо лучше, чем вчера вечером. Мы поздоровались и сели рядом. Он весь завтрак молчал. И, возможно, про нас совсем забыл, если бы не Женя!

— Во сколько моя любимая должна быть на работе?

Все-таки он не запомнил мое имя.

— В девять, — ответила я, увидев гневную гримасу на лице отца моего «жениха».

— Я ее сам отвезу, - заявил Женя.

— Ее отвезет Гера, - не согласился его отец.

— А при чем тут Гера? Может, он на ней и женится?