В пятницу утром баба Злата не вышла к завтраку, что было очень странно. Радим неуверенно потоптался перед дверью, осторожно постучал и всё же вошёл в комнату к тёще. Ведьма сидела в кресле. Босая, в синем платье, подхваченным голубым поясом, седые волосы собраны в высокую прическу и заколоты голубым же бантом. Глаза закрыты. Выглядела она восковой куклой.

- Мама? Мама!

Радим тронул Злату за руку – холодная.

- Мама!

Злата была мертва. «Остановка сердца», - скажет позже врач, - «Билось, билось и перестало. Такое бывает. Возраст к тому же».

Похороны запомнились Радиму яркими кляксами цветов на чёрных одеждах. Он обнимал плачущую жену и думал о том, что ему самому хочется плакать. Тёща была замечательной ведьмой. Вечером он так и не смог лечь спать. Радим устроился на диване, на котором ранним утром вторника Злата пила свой кофе с двумя кусочками сахара.

Тихие шаги.

- Не спится? – спросила Владислава. Дочка осторожно присела на край, словно была не уверенна в том, что делает.

- Не спится, - согласился Радим, притягивая Владу к себе. Дочь чуть слышно хмыкнула и поудобней устроила голову у него на плече.

Было слышно, как тикают часы.

- Ты на неё похожа, - неожиданно для самого себя сказал Радим, - Не внешне, но есть у вас в характерах общая сумасшедшинка.

Влада хихикнула.

Тик-так. Особенно громкий щелчок часовой стрелки.

- Получу аттестат, поеду в Москву.

- Доча? – удивился Радим.

- Подам документы в МГУ, - пожала плечами Влада, - Бабушка просила меня приглядеть за её хозяйством, вот и поеду.

- Уверена? – только и спросил Радим, спорить он не собирался, знал уже, что Владу не переспорить.

- Почему нет? Во-первых, воля бабушки. Во-вторых, я люблю Москву. В-третьих, попытаюсь жить самостоятельно. Вернуться я всегда успею.

Влада извернулась и прижалась сильнее. Радим невольно улыбнулся и потрепал свою малышку по волосам. Какая она у него теперь взрослая…. Часы продолжали тикать.

2. Глава 2

Влада улыбалась. Сегодня она возвращается домой, в Москву. Наступил день, который она так ждала! Город на Неве при всей его красоте так и не стал для Влады родным. Внятно объяснить почему, она не могла. Не сроднилась.

Её детство прошло в Москве и отпечаталось в памяти калейдоскопом счастливых картинок. ВДНХ: она катается на карусели, а бабушка машет ей рукой. Зоопарк: она стоит у вольера с обезьянами и смотрит, как бабушка корчит им рожи. Зелёный сквер неподалёку от дома: она прыгает через скакалку семь раз, а бабушка – девять.

Папе предложили возглавить филиал фирмы в Петербурге как раз, когда Владе предстояло пойти в первый класс. Вместо белых бантиков, букета и портфеля был переезд. Влада помнила, как отчаянно рыдала, увидев лужу перед подъездом питерского дома, где предстояло жить. В школу Влада пошла на год позже.

Сейчас ей восемнадцать, и она возвращается в любимый город, где её ждёт самостоятельная жизнь. Влада улыбалась. Папа хмурился. Беспокоится.

- Эй, ты чего? Всё будет хорошо! – Влада попыталась растормошить отца, - Я буду звонить, а чуть что сразу вернусь.

Папа вздохнул, притянул её к себе и чмокнул в макушку.

- Удачи тебе, дочка!

Влада улыбнулась шире:

- Удачи мне. Пап, ты береги себя. И маму. И я вас всех очень люблю. Буду скучать.

- Я тоже.

Крепкие объятия, последние напутствия, и вот Влада ещё в Петербурге, но от города её уже отделяет непромытое мутное окно поезда. Папа грустно улыбается, говорить уже не получается, он просто поднял руку, раскрытой ладонью, Влада отвечает тем же, но настроение не портит ни прощание, ни пустая пластиковая бутылка, выкатившаяся из-под сидения, ни чай, похожий на помои.