Турок вновь произвел выпад, разрезав сопернику правый рукав… Потом – тут же – левый… Играл, словно кошка с мышью!

Выпад… Отбивка… Рубящий модный удар!

Отбив! Контратака…

Надо было срочно что-то придумать…

Алексей придумал…

Улучив момент, просто упал. Упал в смятую траву, раскинув руки и выпустив саблю… Турок тут же подскочил, замахнулся…

Однако Ляшин ведь не зря падал…

Ловкая подсечка!

И вот уже соперник – в траве!

Вскочить – и кулаком ему в челюсть – оп! И еще раз»! И еще… еще… еще…

– Ну, ну, Лексей Василич, уймись! И так басурмана изгваздал в кровь…

– А…

Отмахнувшись, капрал поднялся на ноги. Кто-то заботливо накинул ему на плечи кафтан, темно-зеленый, с красными фалдами и витым шнуром Астраханского полка на погоне.

– Этого – к остальным пленным, – взглянув на поверженного «д’Артаньяна», распорядился Ляшин.

Никодим Иваныч довольно кивнул:

– Сделаем! Эй, Прошка… Пойдем-ка, Алексей Василич, к костерку… О-от… попей вот чайку, да… А мы тут пока осмотримся, сладим…

– Там же лодки!

– Да побросали их басурмане – трофей. Ты пей, пей, Василич… О-от… – Никодим Иваныч уселся рядом и раскурил трубку. – Ты вот что… Другой раз с чертями этими рубиться не лезь. Просто возьми, да пристрели черта. Ну, сам не хочешь – мне мигни. Мы-то из крепостных, из крестьян, всякому политесу не обучены. Оп – и разом.

– Мигну, Иваныч! В следующий раз обязательно мигну.

– От и ладненько. А в морду ты басурману славно приложил, одобряю!

– А ну, давай, давай, Леша, рассказывай! Да не журись – победителей не судят, а мертвые сраму не имут!

Новый командир Астраханского полка, недавно прибывший генерал-майор от инфатерии Александр Васильевич Суворов, выйдя из походного шатра, похлопал дожидавшегося капрала по плечу. Ухмыльнувшись, уселся на вынесенное суровым денщиком креслице, вытянул ноги к костру. Невысокого роста, узкоплечий, всегда улыбчивый и веселый, новый командир солдатам и офицерам нравился. Генерал-майор любил шутку, не брезговал простой солдатскою кашей, а пуще того – все делал для того, чтобы солдаты знали, как действовать в бою. Лично учил, рассказывал, а то и показать мог. Ну, конечно, любил почудить, не без этого – то поутру поет петухом, кукарекает, то прямо ночью сиганет в речку – купаться, а то переоденется в солдатский мундир да прикинется рядовым служакою, особенно когда кто-то его ищет по какому-нибудь начальственно-важному делу. Совсем вот недавно так попался один вестовой, посланец самого главнокомандующего, фельдмаршала Петра Румянцева. Суворов как раз прикинулся простым солдатиком, переоделся, а тут и вестовой! Где, говорит, господин генерал-майор? А генерал-майор ему: «А пес его знает! Может, валяется где-то пьяный, а может, кукарекает петухом, бог весть!» Осерчал вестовой – ты как, мол, посмел, сучий потрох, так вот о командире своем отзываться? Вот ужо посейчас палкой тебя попотчую, будешь вдругорядь знать!

И впрямь едва не попотчевал – насилу убежал Александр Васильевич. Переоделся, вестового принял – а тот его и узнал, сконфузился… Суворов же лишь посмеялся, да после всех дел велел налить вестовому чарку.

Все это вихрем пронеслось в голове капрала при виде появившегося отца-командира. Оно конечно, Александр Васильевич солдатушкам заместо отца родного… однако, а вдруг опять зачудит? Не так и давно Суворов полком Астраханским командует, но почудачить успел. Говорят, он и в Финляндии так же вот… Оттуда сюда, на войну, попросился – турок колошматить. Да уж, не генерал – орел! Хотя по виду – совсем замухрышка.

Александр Васильевич явился в уже потрепанный изрядными боями полк не один, а с подмогой – отрядом егерей да с казаками. Один из этих вот казаков – здоровенный рыжебородый мужичага в синих, с красными лампасами, шароварах, заправленных в короткие юфтевые сапоги, – как раз и маячил сейчас за спиной генерал-майора. Адъютант? Да нет, скорей – ординарец. Охранник, но не денщик. Денщика Ляшин уже знал, как и личного генеральского повара. Не всегда Суворов от солдатских костров кушал – желудок не позволял, Александр Васильевич им с самого детства маялся.