Тем более было от чего прийти в растерянность! Откуда-то слева вылетели вдруг, казалось, прямо из ночи, неудержимые демоны верхом на черных конях! Громыхнули, плюнули огнем пистолеты и карабины, грозно сверкнули сабли и наконечники пик.

С молодецким гиканьем помчалась казацкая лава, не давая пощады врагам. Наискось, по всему лугу. Ударила туркам во фланг, неожиданно, жестко. Большая часть врагов погибла тут же, кто-то угодил под саблю, кто-то под пику, а кое-кто и пулю словил. Как молодой командир отряда, эфенди, лейтенант.

Серебряная трава окрасилась вражеской кровью, и казалось, кровавой стала луна. Часть турок все же пытались спастись – бежали к реке, к Дунаю, бросив всё. Спаслись ли? Скорее всего – да, никто ведь их толком и не преследовал. Так что – спаслись. Если не утонули в реке. Дунай широк – переплыви, попробуй!

За этот ночной бой весь караул Ляшина удостоился личной благодарности отца-командира. Суворов ведь тоже этой ночью не спал, все планировал, как лучше провести рейд. И тоже решил – ночью. Как вот эти турки. Только туркам не повезло… Повезет ли русским?

– Турок не дурак, однако, – встречая рассвет, Никодим Иваныч раскурил трубку. – На том берегу у него и пикеты, и пушки. И еще – крепость целая!

– Ну, крепость, чай, штурмовать не будем, – присаживаясь рядом с ветераном на старое, поваленное ветром, дерево, покачал головой Прохор. – Сказано же – разведка боем. Поиск! Ну и вниманье врагов отвлечем для вящего нашего наступления.

– Все так, – Ляшин, прищурясь, посмотрел за реку, словно бы заглянул в глаза неприятелю. – Однако как там пойдет – видно будет.

– Вот то-то и оно, – поддакнул старый воин. – То-то и оно.

Наступало утро, по-южному быстрое, взорвавшее ночь яркой солнечной вспышкой. Побледнев, резко погасла луна, и словно бы кто-то потушил звезды. Лишь одна Венера осталась и еще долго горела ярким белым фонариком. Растаял, растворился почти без остатка утренний полупрозрачный туман, скрывавший берег. Зажглись, вспыхнули золотом вершины деревьев – высоченных буков и грабов. Радуясь погожему дню, заиграла на плесе рыба, заскользили над самой водой синие стрекозы, а над заливным лугом появились разноцветные беззаботные бабочки. Специально отряженная команда собирала трупы. Коль есть время, так, стало быть – похоронить. Негоже людям – пусть и врагам, и нехристям – так вот, в траве, валяться, словно какая-нибудь никому не нужная падаль.

Подобрали и бездыханное тело Магомета Конаклы-эфенди. Молодой солдатик снял портупею, прибрал пистолеты, огниво, кинжал. Подумав, стащил и фереджи – то ли халат, то ли плащик. Пес его знает, что. Так ведь и не носить взял – маркитантам. Вещь добротная, дадут справно.

Ночь на десятое мая 1773 года выдалась светлой. Ярко сверкали звезды. Мерцающая лунная дорожка тянулась через всю реку, от одного берега к другому. Казалось – ступай да иди себе по узенькому серебристому мостику. Шагай до самого Туртукая.

Казаки, егеря и астраханцы, соблюдая полнейшую тишину, сноровисто погрузились в лодки. Все произошло быстро, без суеты и лишних разговоров. Выстроились на берегу…

– Левое плечо… вперед…

Никто не кричал, ротные отдавали команды вполголоса, солдаты действовали проворно и четко. Уселись в лодки по взводам-десяткам, сообразуясь с заранее намеченной разметкой. От большого серого камня до смородиновых зарослей – казаки, от смородины до камышей – астраханцы, ну а дальше уже – егеря и присланные графом Салтыковым карабинеры.

– Посадку закончил! – усевшись на носу лодки, доложил Ляшин.