Никлас Шульц мог гордиться своим покер-фэйсом, на котором не было видно ни одной искорки тех пламенеющих чувств, которые сжирали его изнутри. Боль. Обида. Вина. Столько всего, что приходилось сцепя зубы и сжимая до боли кулаки наблюдать, как упокаиваются останки людей, которых он, несмотря ни на что, всем сердцем любил. И искренно оплакивал их безвременный уход. И жалел... Жалел, что не нашёл в себе сил простить их и попросить прощения для себя. Так поздно осознать, что ничего уже не вернуть и придётся жить с этой горечью дальше.

Вернувшись из семейного склепа гости подались к столам, чтобы почтить память молодого графа и его жены. Никлас был благодарен устроителям за то, что всё шло своим чередом и не требовало его непосредственного участия. Он задержался у могилы, чтобы побыть одному, и присел на кованую лавочку.

Справа от него покоился граф Леопольд Берхтольд. Их с Феликсом общий отец. Тот, который банально согрешил со своей секретаршей, матерью Никласа, и нашёл в себе силы признать своего сына, а после её смерти забрать его к себе на воспитание. Правда фамилию свою ему так и не дал.

Никлас вспомнил, как напуганным шестилетним мальчишкой он стоял на пороге этого огромного дома, где ему предстояло провести последующие годы. Феликс был старше его всего на несколько лет, а потому Ник быстро приобрёл в его лице друга. Даже удивительно, что не было у них вражды или зависти. Они делили друг с другом тяготы учёбы, ненавистные уроки этикета, шалости, за которые попадало обоим. 

Надо отдать должное, Леопольд Берхтольд практически не разделял своих сыновей, давая поровну им и знания, и наказания, и поощрения. Но всегда говорил, что Ник не сможет перенять титул, как незаконно рождённый, хотя он и признал его как сына. Слишком уж граф был педантичен в этом вопросе, а его жена, графиня Лоренца, слишком непреклонна.

Со своей мачехой у Ника сложились очень сложные и предельно холодные отношения, так как женщина хоть и приняла мальчика в свой дом, но не в семью. И простить измену графа так и не смогла, вымещая свою ненависть на пасынке.

Ник прикрыл глаза, чтобы прогнать набежавшие слёзы. Многое бы он отдал, чтобы вырасти в обычной, но любящей семье. А так... Он не знал, что это такое, потому и не хотел иметь жену, которой со временем стал бы изменять, как его отец, детей, которых не знал бы как воспитывать. Не было в его жизни другого примера, кроме несчастной одинокой матери, рано покинувшей этот мир. Кроме вечно недовольной холодной мачехи и занятого хмурого отца. Только Феликс, с которым так по глупому они поссорились из-за Ханны. А теперь нет и его... Их обоих. Судьба, мать его, непредсказуема.

- Ты даже не представляешь как...

Скрипнула ограда и рядом с ним присел Дак. 

- Я что, говорил вслух? - спросил у него Ник.

Друг похлопал его по плечу и тихо заметил:

- Я бы в такой ситуации не только вслух заговорил... Там гости разъезжаются.

- Наконец-то!

- Ты знаешь, что похороны — это единственное светское мероприятие, на которое можно прийти без приглашения.

- Да? Кого ты имеешь ввиду?

- Хлоя приехала и ищет тебя.

- Чёрт! Что ей надо? Другого времени не нашла?

- Я ей тоже самое сказал, но она жаждет высказать тебе соболезнования лично. Наревела огромные такие мешки под глазами. Там ещё Бергеры со Штольцами не спешат уезжать.

Ник горько усмехнулся и устало махнул рукой:

- Ну эти-то понятно, вспомнили о своём дальнем родстве, когда запахло наследством. Что-то раньше они не спешили общаться. 

- Ага, настолько дальние родственники, что вряд ли им что-нибудь значительное светит.