Расбах ждал ответа. Откликнулась жена:

– На улице.

– Вы паркуетесь на улице, хотя у вас во дворе есть гараж? – спросил Расбах.

– Все так делают, – ответила Энн. – Это проще, чем заезжать за дом, особенно зимой. Многие получают разрешение и просто паркуются на улице.

– Ясно, – сказал Расбах.

– А что? – спросил она. – Это важно?

Расбах объяснил:

– Возможно, это сыграло на руку похитителю. Если гараж был пуст и ворота открыты, то туда довольно легко было заехать и положить ребенка в машину, пока она стоит в гараже, где ее никто не видит. А если бы в гараже на тот момент находилась другая машина, очевидно, что похитителю пришлось бы сложнее. Тогда он рисковал бы быть замеченным в проулке с ребенком.

Расбах заметил, что муж побледнел еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Его лицо было белым как мел.

– Мы надеемся отыскать в гараже отпечатки обуви или шин, – добавил Расбах.

– Вы говорите так, будто все было спланировано, – сказала мать.

– А вы думаете, нет? – спросил Расбах.

– Я… я не знаю… Мне кажется, я думала, что Кору похитили, потому что мы оставили ее дома одну, спонтанное преступление. Как если бы ее украли в парке, когда я отвернулась.

Расбах кивнул, будто пытаясь взглянуть на произошедшее с ее точки зрения.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – сказал он. – Например, в парке мать оставляет ребенка поиграть, чтобы сходить за мороженым. И пока она стоит к ребенку спиной, его похищают. Такое случается, – он сделал паузу. – Но вы, конечно, видите разницу.

Она смотрела на него, не понимая. Расбаху пришлось напомнить себе, что у нее, вероятно, шок. Но он с таким сталкивается постоянно, это его работа. Он аналитик, ему чужды сантименты. Это необходимо, чтобы добиваться результатов. Он найдет эту девочку, живую или мертвую, и он найдет того, кто ее похитил.

Он бесстрастно объяснил:

– Разница в том, что тот, кто взял вашу дочь, знал, что она одна в доме.

Родители посмотрели друг на друга.

– Но никто не знал, – прошептала жена.

– Конечно, – заметил Расбах, – есть вероятность, что ее могли бы украсть, даже если бы вы спокойно спали в своей спальне. Мы не знаем наверняка.

Родителям хотелось бы верить, что они не виноваты и дело не в том, что они оставили ребенка одного. Что такое могло бы произойти при любом другом раскладе.

Расбах спросил:

– Вы всегда оставляете гараж открытым?

Муж ответил:

– Иногда.

– Разве не лучше было бы закрывать его на ночь? Во избежание краж?

– Мы не храним в гараже ничего ценного, – ответил муж. – Если машина внутри, мы обычно запираем ворота, а в остальное время там ничего и нет. Инструменты в подвале. У нас хороший район, но гаражи здесь взламывают постоянно, запирать их нет смысла.

Расбах кивнул. Потом спросил:

– Какая у вас машина?

– «Ауди», – ответил Марко. – А что?

– Я бы хотел взглянуть. Могу я попросить ключи?

Марко и Энн посмотрели друг на друга в замешательстве. Потом Марко встал, направился к столику у входной двери и взял связку ключей с подставки. Молча передал их детективу и снова сел.

– Спасибо, – сказал Расбах. Затем он подался вперед и медленно, раздельно произнес: – Мы выясним, кто это сделал.

Они смотрели на него, не отводя взгляда; лицо матери все опухло от слез, отец был болезненно бледен, его глаза покраснели от горя и выпитого.

Расбах кивнул Дженнингсу, вместе они вышли на улицу проверить машину. Супруги молча сидели на диване и смотрели им вслед.

Энн не может сделать однозначного вывода о детективе. Все эти расспросы о машине – как будто на что-то намекает. Она знает, что, когда пропадает жена, главный подозреваемый обычно – муж, и наоборот. Но когда пропадает ребенок, неужели главными подозреваемыми становятся родители? Чушь какая-то. Кто навредил бы собственному ребенку? К тому же у них обоих есть надежное алиби. Синтия с Грэмом могут подтвердить. Очевидно же, что они никак не могли похитить и спрятать собственную дочь. Да и зачем?