Как и обещали, они ломали меня постепенно, как и ожидалось – сопротивлялась я по полной. Целый день с лаком на ногтях показался мне пыткой, ужасно хотелось все время прятать руки, бежать и немедленно стереть его, чтобы не привлекать ненужного внимания, к вечеру от удивленного взгляда Лунева на мой маникюр началась даже нервная почесуха. Как оказалось, это были всего лишь цветочки.

Самым тяжелым было выдержать бардак дома. Вероники заставили меня съесть чипсы, затем поели сами, оставив на ковре и обивке дивана кучу крошек. Не знаю, что ощущала, сидя в кресле и ожидая их ухода, то ли больше всего на свете мечтала взять в руки пылесос, то ли ждала своей скорой смерти от язвы желудка. В тот день они ушли, заставив меня раскидать собственные вещи и пойти, спокойно лечь спать. Легко сказать «спокойно»! Я всю ночь ворочалась в постели, мечтая встать и убрать все по своим местам.

– Так ничего же не будет, спи, – говорил мне внутренний голос, – утром уберешь.

– Срочно! Беги и собери, оно все валяется там, в гостиной, – почти кричал мне через минуту он же, – вставай-вставай!

Совершенно измучившись, встала около трех ночи, прибралась и сразу отрубилась, довольная. Не зная тогда, что теперь они потребуют от меня поступать так каждый день. И ведь будто назло прибегали каждое утро, ни свет, ни заря проверить, не вымыла ли я ночью грязную посуду и не переставила ли обувь в коридоре ровно-ровно, как того требовала моя натура. Вот где зануды.

– Надевай, – сказала Ника с видом знатока, протягивая мне пакет с покупками, – тебе нужно сначала попробовать сходить в этом куда-нибудь, например, в магазин. Думаю, ты еще не готова идти в таком наряде на работу, не выдержишь.

– Даже не знаю, – произнесла ошарашенно, доставая из пакета странного вида мятую рубаху и рваные голубые джинсы. – На работу мне в таком точно нельзя.

– Что? Прямо никто у вас в джинсах не ходит?

– Ну… – Я затаила дыхание, разглядывая их. – Не в таких. Некоторые, вообще, в форме предпочитают ходить.

– Так твоя юбка с пиджаком и так смотрятся формой, – она усмехнулась, падая в свое любимое кресло, – учительской.

– Правда, думаешь, мне стоит это примерить?

Джинсы были даже хуже, чем я представляла. Думала, заставят меня втиснуться в узкие брюки, обтянуть попу, но эти… Будто снятые с мужчины, так называемые «бойфренды» с небрежной бахромой в местах разрывов на коленях. Грубые, жесткие, разгильдяйские. Как они могли сделать меня женственной? Даже еще в комплекте с льняной рубахой бледно-розового цвета? Не приложу ума.

– Если ты не примеришь, мы разрываем наш контракт, – хохотнула Ника, закидывая голые ноги на стол.

– Не могу поверить, что иду на поводу у двух… девчонок без царя в голове!

– Признай, мы классные, – она подняла на макушку желтые очки в круглой оправе, – а еще тебе никогда в жизни не было так весело, как с нами.

– Сомнительно, – буркнула, рассматривая рубашку.

– Тебе нравится быть плохой девочкой, Комарова! – И ее заливистый смех разбежался эхом по комнате. – Признава-а-айся!

– Знала бы ты хоть что-то о моей работе, так бы не говорила.

– Правильно, сама ничего не рассказываешь нам.

Покачала головой:

– Крепче спать будете.

Расстегнула блузку, сняла ее, аккуратно повесила на спинку стула и несмело надела обновку. То же самое проделала со строгой юбкой, заменив ее на голубые джинсы, оказавшиеся на удивление удобными. Посмотрела в зеркало. Интересно. Даже очень.

– Подожди, – вскочив с кресла, Ника подбежала ко мне, – сейчас сделаем, как надо.

Она немного подогнула края брючины до длины 7/8, заправила рубашку, сначала полностью, затем вытащила и небрежно всунула за пояс лишь один ее край. Достала шпильки из култышки, распустила мои волосы и взбила их пальцами. Выделив несколько прядей, покрутила в руке и уложила вперед, на грудь. Сбрызнула мою шею новым, модным, дерзким ароматом от «Kenzo» и отошла назад, играя бровями.