Теперь Игорь вспомнил Наташу. Она работала в агентстве совсем недолго, забеременела и вышла замуж за толстяка из компании Максима Измайлова. Ее новая семья владела сетью супермаркетов, и, наверное, для провинциальной девушки важно было знать, что ее принадлежность к обеспеченному классу теперь подкрепляет не только человеческий, но и высший закон.

– Да при чем тут жена, он с ней давно не живет! – возмутилась Китти.

Наташа пару секунд разглядывала свои ногти, затем медленно подняла на Катю глаза:

– Знаешь, я даже не хочу разговаривать с людьми, которые защищают содомский грех.

– Ты никак гомофобка? – Юра хохотнул на весь зал, заставляя обернуться и толстеньких девушек, и обедающих офисных менеджеров.

– Да, я не люблю геев, – во взгляде Наташи застыло ледяное упрямство. – Даже с точки зрения государства это ущербные люди. Они не участвуют в воспроизводстве других граждан. Значит, когда геи выйдут на пенсию, мои дети должны отдавать часть своего дохода на их содержание. Я считаю, это несправедливо.

– А тебе не приходило в голову, что геи прямо сейчас отдают часть своего дохода, чтобы ты рожала и сидела дома в декретном отпуске? Они же вносят налоги, – возразила Китти.

– Я не против геев, – вмешалась Вика. – Но мне не нравится идея гей-браков и венчания геев в церкви. Пусть у себя дома делают что хотят, но зачем им обязательно фата и свадьба?

– Гей-брак – это просто юридический статус! – возвысила голос Китти. – Вот, например, Игорь живет с Измайловым. Разве справедливо, что после его смерти все получит жена?

– И сын, – усмехнулся Юра.

– Конечно, они сначала требуют экономических прав, потом им надо венчаться в церкви, а потом выясняется, что геям надо отдавать на воспитание детей! – глаза Наташи вспыхнули фиалковым светом.

– Ну и что, пусть воспитывают! – упрямилась Китти. – У геев бывают вполне нормальные дети. Между прочим, Макс Измайлов – убежденный натурал!

Наташу захватила тема, она уже почти кричала:

– Ты что, не видела этот гей-парад? Это же страшно! А дети, они же впитывают информацию как губка!

Игорь вспомнил Марьяну, сердце которой, наверное, было вооружено тем же справедливым гневом. Сам он слышал эти рассуждения сотни раз и не чувствовал себя задетым, но было неприятно осознавать то, что Наташа высказывает мнение большинства. Так рассуждали большинство мужчин и женщин, сидящих в этом кафе, идущих по улице, едущих в метро.

Китти и Вика смотрели на Наташу, слегка опешив от ее горячности. Алекс все это время пристально изучал свой телефон, но его нога в несоразмерно большом тяжелом ботинке быстро покачивалась. Не отрывая глаз от экрана, он заговорил своим резким, скрипучим голосом:

– Только двадцать процентов выпускников детских домов доживает до двадцати пяти лет. Четырнадцать тысяч женщин ежегодно погибают от домашнего насилия. В каждой четвертой семье избивают детей. Конечно, во всем виноваты однополые браки!

– Почему-то геи всегда хотят из этой темы сделать цирк, – Наташа оскалилась белоснежными зубками. – Но лично для меня это очень серьезно! Для меня это грех по своим религиозным взглядам и я не дам уродовать своих детей!

Алекс схватился за коленку, удерживая дрожащую ногу:

– Пользуясь случаем, хочу обратиться к людям, которые предъявляют мне свои тупые предъявы: отсосите!

– Сам соси! Сейчас придет мой муж, он тебе наглядно все покажет!

– Мне многое стало понятно, узнав, что ваш муж такой специалист в оральном сексе!

Наташа некрасиво раскраснелась, выпятила подбородок, на лебединой шее вспухли жилы.